Наталия Новохатская - Слеза Ночи

Подруге Ире Алена Ивановна не кинула даже "привета", а сразу перешла к делу, едва захлопнув за собой дверь.

– Ну и? – нетерпеливо спросила она.

(Слушатели за стеной приникли к микрофонам, иногда даже забывая дышать.)

– Бумажки принесла? – тоже без церемоний отозвалась подруга Ира. – Давай сюда.

– А может, после? – спросила Алена Ивановна. – И вообще, что это за жлобские разговоры? Мы же сколько лет друг дружку знаем.

– Ага, вот именно поэтому, Алешенька, – приторно-сладко проворковала Ирина Семеновна. – И вообще, что это за жлобские бумажки? Зачем они нам?

– На, съешь их с кашей, зануда, – сдалась подруга Алеша. – Просто для порядка они были, с тебя бы никогда не спросила, только если бы ты коньки отбросила, не ровен час, то с наследников твоих, поняла.

– Спасибо, что объяснила, – пробормотала подруга Ира, с хрустом разрывая долговые бумаги, а была их неплохая стопочка. – Ну, тогда и не горюй, Алеша! Фиг с маслом ты бы с них получила, они хоть просты, но не до святости, не обольщайся.

– Ну ладно, шут с ними, – подруга Алена по всей видимости смирилась с поражением в первом тайме. – Так что же ты вспомнила, выкладывай наконец.

– Я видела ее, знаешь когда видела? – проговорила подруга Ира приглушенным голосом. – На этой самой лыжне, будь она трижды неладна! И дальше ничего не помнила двадцать с чем-то лет! Травма черепа и церебральная недостаточность! И все из-за нее…

– Так это была она? – спросила подруга Алеша таким же придушенным голосом.

(Слушатели чуть не взвыли дуэтом от досады. Им в отличие от Алены Ивановны было невдомек, какие разные значения вкладывали подружки в простое местоимение "она". Одна "она" явно была "Слезой ночи", вторая относилась к лыжне, а кто третья?)

– Она, кто ж еще, наша беленькая овечка, – с горечью выложила Ирина Семеновна. – Она и всплыла, там у дерева, когда дурында меня довезла. Я, как слетела с кресла, то вдруг померещилось – что это она меня в кресле с лестницы столкнула, и я лечу вниз головой, а навстречу дерево. Бред чистой воды, но не свихнулась же я совсем. И велела везти прямо на место, там все проявилось. Как я тогда падала, и причем тут она.

– Ты хочешь сказать… – голос подруги Алеши сник до шепота и стал еле слышен. – Что это она тебя столкнула?

– А это не так важно, – уклонилась от ответа Ирина Семеновна. – Зато в руке у нее наша "слезка" была, цепочка на запястье намотана, я вспомнила крупным планом, как в кино. И снег кругом, а камешки блестят бешено!

– Но как она к ней попала? – задала вопрос Алена.

Вместо ответа на нелепый вопрос тетка Ира залилась странным смехом, с всхлипыванием и с подвыванием. Иногда в хохот включались отрывистые, как вздохи, междометия: "а действительно! …а как! …кто бы знал! …браво Алеша! " и еще какая-то ерунда в подобном роде. Алена пережидала реакцию подруги в полном молчании, смеху не вторила, но подругу Иру успокоить не пыталась.

Наконец веселье внезапно иссякло, Ирина Семеновна резко смолкла, помахала перед собой одною рукой (чего слушатели за стенкой видеть не могли) и с некоторым усилием выговорила.

– Наверное, ей рыбка в клювике принесла. Помнишь рыбку, Алеша? В ванной хвостом била, она еще выскочила и заявила, что смотреть на это не может, что ведь съедят бедняжку, и ведь вправду съели. Только очень печальное рыбное блюдо оказалось, на другой-то день, не правда? Мы ею просто давились, той рыбкой. Теперь я все помню, а ты Алеша, ты рыбку помнишь?

– Опомнись, Ируня, какая рыбка? – очень осторожно, как бы пробуя каждое слово, спросила Алена Ивановна.

– А если она золотая была, а мы не поняли и съели? – гнула свое подруга Ира и голос ее опасно звенел. – Она рыбку пожалела, вот ей все и досталось, а мы не пожалели. Да ведь, Алешенька, совсем не пожалели?

– Ирка, брось свои штучки, прошу тебя, ради Бога, – испуганно заговорила Алена, но ее уже никто не слушал.

– А меня теперь кто пожалеет? – уже кричала тетка Ира. – Ты что думаешь, гадина, как мне здесь сиделось двадцать лет с лишком? Всю жизнь, всю мою жизнь! Об этом я мечтала, как ты думаешь? Это ты меня толкнула, ты, а не она, это из-за тебя я вот такая до самой смерти! Ты, гадина, ты тварь грязная, верни мне мою жизнь!

Ответом на эти исступленные вопли была лишь тишина, и торопливые шаги прозвучали уже не в микрофон, а резким стуком по коридору мимо двери, а потом и обратно.

– Эй, гаврики, шевелитесь, – "вторая ведьма" просунула голову в дверь. – С Ириной истерика, неужели не слышно? А я пошла, закрой за мной!

Люма не успела ничего ответить, ни даже сообразить, что стоит около кресла с проводом в ухе и за этот провод почему-то держится…

– Заканчивай с музыкой, барышня, тетке плохо! – повысила голос Алена Ивановна и не дожидаясь ответа, ринулась к двери.

Замок за недолгой гостьей повернул Лева, но не удержался и произнес нечто совершенно недопустимое. Хотя, скорее всего, Алена Ивановна его не слышала, она торопливо сбегала по лестнице, не задумавшись вызвать лифт.

– Извольте видеть, сударыня, сколь насыщенным может быть краткое свидание… – вот что сказал Лева ни к селу, ни городу.

Люма дерзкого высказывания, к счастью, тоже не слышала, поскольку, опомнившись, бросилась к тетке Ире в комнату и стала пичкать ту каплями и таблетками.

"Неотложка" хоть и приехала быстро, но пробыла недолго. Мрачная врачиха вколола тетке Ире ударную дозу лекарств и сходу отвергла идею госпитализации. Ну, кто там станет возиться с неходячей инвалидкой, скажите на милость! И персонал замучается, и больная не выдержит.

– Пока она поспит, а там врача ей зовите, который её знает, а может, и сама оклемается, – сообщила врачиха на прощание. – Так-то организм крепкий.

Тетка Ира сразу после укола успокоилась, перестала всех проклинать, потом медленно впала в сон и лежала почти не двигаясь, только изредка вскидывала то одну, то другую руку в негодующем жесте.

Когда весь этот ужас наконец закончился, Лева нашел силы подвести итоги заседания. Люма сопротивлялась и не хотела, она вымоталась и все-таки винила себя за теткино состояние – если бы не вывалила она беднягу утром, то ничего бы и не было. Но Лева напоил ее чаем, согрел обед и как-то незаметно перевел беседу на анализ услышанного. Поневоле и Люма втянулась в обсуждение.

– Итак, из перечисленных фактов следуют три варианта, три версии, вот они, – Лева приступил к докладу обстоятельно. – Номер один. Твоя тетушка враз вспомнила, что видела одну из подозреваемых с уликой в руке, та столкнула ее с обрыва, чтобы скрыть следы кражи. Версия лежит на поверхности, и дальнейшая реакция тетушки непонятна – почему она так буйствовала и набросилась на старую подружку. Хотя тут я не эксперт, очень не помешал бы доктор по психической части.