Наталия Новохатская - Слеза Ночи

– Хорошо бы узнать, та ли это девушка, которая из окна хотела броситься, – заметила Люма. – Это возможно.

– Ты права, но не гони лошадей, – похвалил подружку Лева. – Давай сначала приведем знания в систему. Версия номер два – внимание! Тетушка твоя Ирина вдруг не только вспомнила, но и поняла, что штучку взяла у нее Алена Ивановна, может быть под залог чего-то, а потом столкнула закладчицу в обрыв. А позвала она ростовщицу, чтобы самой проверить, но не удержалась, и сорвалась, выдала себя… Тогда понятно, отчего Алеша Иванна так быстро слиняла, и лица на ней не было.

– Ну, это ты махнул, – возразила Люма. – Какие-то бульварные злодейства и нечеловеческое коварство.

– Просто одна из множества версий, которая хорошо объясняет группу деталей, – академически возразил Лева. – А в жизни, между прочим, бывает, что угодно. Однако самая вероятная третья версия, она объясняет все с лихвой. Крыша отчасти поехала у бедной Ирины Семеновны, стукнулась она об газон и пошли глюки. Тут тебе и рыбка с клювиком, и разгадки прошлых грабежей, и покушения на ее жизнь – все смешалось у нее в голове. Но не до конца, заметь себе – долговые расписки она у подружки Алеши очень по-деловому вынула, та и не пикнула. Видно, все же какая-то чертовщина там была, и покопать не мешает.

– Ни за что на свете, – сказала Люма с убеждением. – Я передумала, мы ничего и никого искать не будем.

– Отчего же? – спросил Лева и стал собирать посуду со стола, обед закончился, но обсуждение – отнюдь нет. – Не мешло бы разобраться, эту сову надо разъяснить, как заметил мой любимый герой Полиграф Шариков.

– Разъясняла тут одна, теперь в несознанке валяется, – строго заметила Люма и добавила со значением. – А ты уже попал под черное влияние "Слезы ночи". Теперь она тянет тебя к себе страшным тяжким усилием. Плохая примета – интересоваться чужими драгоценностями, вон наши ведьмы доинтересовались.

– Не убедительно, матушка Волюмния Сергеевна, – для солидности Лева не преминул щегольнуть полным именем Люмы. – Суеверия и приметы, конечно, дело серьезное, но вы не изволили учесть некоторые детали. Раз уж эта "горькая слеза" всплыла, то она начала действовать. Это о мистике и прочих эзотериках. Кстати, и тетушка тоже начала действовать. Ты поняла, что если она не поехала с крыши всерьез, то надеется ценность вернуть. Ей бы очень не помешало, потому что кроме плохой репутации у вещички есть товарная ценность. Если тетушка вернет "слезу" и реализует, то вам станет легче. По крайней мере наймет медбрата кресло возить, я бы не возражал, а ты?

– Ты далеко уехал, батюшка Лев Николаевич, – Люма тоже припомнила другу знаменитое имя-отчество. – Все это твои предположения, а во-вторых, нас туда никто не звал. Мне баба Катя покойница еще в Твери твердила народную мудрость: не тобой положено, не тобой возьмется. А в четвертых, связываться с теткой Ирой и со "второй ведьмой" – себе дороже. Ни за какие коврижки и ценности! Мама, кстати, велела ее на порог не пускать, Алену. Мы впустили, и видишь, что вышло?

– А что вышло-то, почему не велела? – отвлекся Лева.

– Это зимой было, с Ниной Зверевой, медсестрой из процедурного, – разъяснила Люма. – Ее Алена соблазнила, наколола на две штуки баксов и на счетчик поставила. Мама ей позволила провести у них в поликлинике презентацию, тоже сглупила, и очень пожалела. Пришлось пойти всем коллективом на должностное преступление, сбыли ненужную гуманитарную аппаратуру и списали, надо было Нину выручать. Мама, бедная, как поставила подпись под списанием, так долго ждала, что ее арестовывать придут, валиум пила. Ну и указала ростовщице на дверь с крутым скандалом. А мы сегодня увлеклись и ее пропустили.

– Это "Мэй Кью", что ли, средства для ращения волос на лице и теле? – очень невразумительно поинтересовался Лева.

– Ага, такая гадость, в Америке ее везде запретили, кроме как в двух штатах, так они сюда приползли, – объяснилась Люма. – Алена у них в ранге директора, устраивает сборища, называется модным словом – презентации. А получается какой-то криминал. Нину Звереву они здорово накрыли, она маме плакалась, прямо рыдала, на что-то плохое ее толкали, если денег не вернет, одно слово – мерзость.

– Транснациональные корпорации в действии, это звучит весомо, – согласился Лева. – Давай, и эту сову разъясним!

Тетка Ира проснулась ближе к вечеру, вернее будет сказать, что она очнулась от забытья и сразу потребовала Льва. Родителей дома еще не было, Люма отчасти начала тревожиться и Леву моментально притащила. Казалось, что тетка Ира мало что помнит, она выглядела совершенно одуревшей, и голос был почти не ее, но мысли она формулировала четко, хотя и медленно.

– Ты родителям ничего не говори про утро, – обратилась тетка Ира к Люме. – И я ничего не скажу, просто нехорошо стало от погоды. А Лев пусть поищет телефон один. Я слышала у него есть список в компьютере. Фамилия – Бакунин, два телефона или один. Адреса тоже. Один – Антон Бакунин, второй – Илья Бакунин.

– Это комментатор такой был или однофамилец? – спросил Лева, не удержавшись.

– Не твое дело, – сморщилась тетка Ира, потом подумала и сказала. – Да, если жив еще. Хотя если бы умер… Не важно, найди хоть одного и позвони прямо сегодня, мне. Если не найдешь, тоже позвони, понял?

– Хорошо, пожалуйста, – охотно согласился Лева. – Больше ничего не надо?

– Уйдите отсюда оба ради Бога и скажите, чтобы никто ко мне не ходил, – тетка Ира заявила в раздражении, и можно было подумать, что кто-то залез к ней в комнату из пошлого любопытства и донимал непонятными просьбами.

Однако визитеры удалились совершенно не обиженные, как раз напротив, поскольку Люме удалось поднять с полу одну из бумажек о "Слезе ночи", залетевшую в обрывки теткиных долговых расписок. Вся эта смешанная бухгалтерия валялась почем зря, а тетка о ней, по всей видимости, позабыла.

– Потом положим обратно, – заявил Лева. – Когда она хватится. Тем более я ей Бакуниных искать буду, целых два экземпляра. С детства помню дяденьку по телевизору, очень был импозантный, папашка говорил, что у него есть лоск, в отличие от прочих, хотя и «трепло несусветное» – это тоже папашка говорил. Не исключено, что знал его, хотя спросить не рискну – душу вымотает наводящими вопросами. У него идея-фикс, что я в состоянии подросткового бунта, поэтому способен на любые глупости.

– А то нет, – заметила Люма. – Еще как способен, и меня за собой тянешь искать эту чертову "слезу". Ведь не хотела брать вырезку, а рука сама потянулась – мистика.

– Вот видишь, нас влечет роковая тайна, даже думать приятно, – сознался Лева. – А расписки тебе зачем?

– Отцу отдам, с теткой надо что-то делать, это вам не роковая тайна, – неохотно сообщила девочка. – Она явно намылилась продать свою жилую площадь, а процентщица ее толкает, какие-то у них схемы.