Михаил Щербаченко - Мадам де Маникюр

Кстати, новый клиент, – он выглядит довольным. Юлиан Юрьевич скользит глазом по Полуянову, продуманно усаженному рядом с двумя патриархами банка: Георгием Назаровичем Куницыным, сенатором от морозного региона, и Сергеем Елисеевичем Лимановым, генералом, до недавнего времени руководителем силового ведомства. Эта парочка бодрых семидесятилетних випов не может не расположить новичка, а тут еще и Людмила подыгрывает. Выглядит, зараза, потрясающе.

Купающийся в любви и благодарности Юлиан Юрьевич совершает ритуальный обход, обнимаясь с гостями и не особо вслушиваясь, что они кричат ему на ухо. Каждый из этих людей искренне предан Сокольскому, и он тоже любит их всех, таких несхожих меж собой государственных управленцев, народных избранников, губернатора (хоть и дальнего), олигарха (хоть и «лайт»), префекта, ректора, военачальника, хирурга, живописца, космонавта, ритейлера, телеведущего, посла, олимпийского чемпиона, оперную диву, а также владельца трактира «Семеныч», в котором юбиляр устраивает как приватные деловые встречи, так и веселые пьянки-гулянки для своей вип-паствы (и который еще станет местом действия для некоторых важных эпизодов нашей истории). Очень разные люди, но до крайности милые, когда объединяются одним-единственным – зато каким! – словом. Это магическое для каждого банкира слово – вкладчик.

За десяток лет хитроумный и общительный Сокольский, выражаясь его любимым советским слогом, сформировал бригаду вкладчиков капиталистического труда. Эти люди, которых жизнь сделала глубокими индивидуалистами, сами себе удивляясь, действительно стали подобием коллектива: звали друг друга на дни рождения, ходили на презентации и выставки, на матчи и премьеры, хлопотали о лечении, помогали детям с трудоустройством, а внукам – с детсадами и гимназиями.

Оказалось, что деньги, лежащие в одной кубышке, сплачивают их владельцев, создают, можно сказать, чувство родства. Размеры накоплений, разумеется, никто не обсуждал, это было бы неприлично, но бывалая публика определяла объем вклада по косвенным признакам. С минимальными, заметим, погрешностями.

Присутствие рядом с тобой привилегированных персон, помимо того, что поднимало тебя в собственных глазах, еще и снимало сомнения относительно надежности Сокольского и всего его заведения. Вкладчики приводили новых клиентов, тоже, как правило, людей непростых. Соответственно множились связи банкира, – он называл их «вязки». А вязки создавали ощущение защищенности; случись что – всегда можно позвать подмогу.

Постойте, мы с вами еще не собрали зримый образ Юлиана Юрьевича, а он в этой истории человек далеко не последний. Так что остановим сюжет и мысленно полистаем фотографии звезд советского кино.

Что же мы у них возьмем? Вальяжность Басилашвили, импозантность Лазарева-старшего, ум Юрского, гипнотизм Гафта, лоск Ширвиндта, хитрый глаз Табакова, западную стильность Будрайтиса, ироничную легкость Яковлева. Но вы снова скажете: куда, однако, метнул! Бери кого-то одного.

Тогда – Михаил Козаков. Тоже царство ему небесное. Не из «Человека-амфибии», а из «Обыкновенной истории» и «Безымянной звезды».

Сафонова – Филатов – Козаков. Слушайте, первоклассный получается ансамбль. Жаль, что несбыточный. Но пофантазировать никто же не запрещает.

А теперь вновь проследуем на бал. Держа весь зал в поле зрения, Сокольский наблюдает, как Полуянов танцует с Людмилой. Ладно, пусть пообжимаются, до романа дело не дойдет, люди умные, понимают, что производственные отношения важнее неустойчивых романтических связей, которые рано или поздно заканчиваются, разрушая заодно и деловые контакты. А это никому из нас не нужно. И Юлиан Юрьевич взлетает на сцену, берет микрофон и в наступившей тишине проникновенно произносит:

– Мечта каждого банкира – жить как можно дольше и умереть в один день с клиентом!

Зал отвечает овацией.

На этом автор закончил бы первую серию, если бы она была.

Загородный дом Миладиновой. Просторная, элегантно обставленная гостиная. Особые приметы: несколько напольных амфор, расписанных сюжетами из древней мифологии, по стенам гравюры с изображением греческих богов – Зевса, Афины, Аполлона, Артемиды… Откуда эти античные аллюзии? Подождите, всему свое время. Пока же на очереди вполне земные заботы.

Маникюрша Нонна трудится над ногтями Людмилы, давней своей клиентки, почти приятельницы. Хозяйка поторапливает ее, скоро выдвигаться в аэропорт. У выхода уже томятся в ожидании два темно-коричневых чемодана с известным вензелем. Несколько лет назад, вы должны помнить, фирма-производитель установила макет такого чемодана на Красной площади. По емкости он был многократно вместительнее багажа банкирши, но и в кожаных емкостях Людмилы поместился гардероб, которого экономной даме хватило бы на год. Миладинова же уезжает на неделю, но кто знает, какая там, на Кипре, погода, какая публика и какое у нее будет настроение.

Под ногами путаются и трещат Владислав, сын Людмилы, со своей подружкой Ритой. Проспали до полудня, теперь срочно куда-то уматывают, суетясь и отвлекая Миладинову от увлекательного повествования Нонны о новомодной раскраске ногтей на пальцах ног. «Взяла бы да научила меня своему маникюру-педикюру, – шутливо просит хозяйка. – А то выгонят из финансистов, хоть будет чем на бублик заработать». «Не боись, не брошу, – в тон отвечает Нонна, втирая крем в кисти клиентки. – Придет время – научу, ты еще меня обставишь». И обе не догадываются о пророческом смысле этой болтовни.

Миладинова переводит взгляд с Влада на Риту и обратно, в который раз пытаясь понять, складываются ли они в пару. Она всегда придиралась к подружкам сына, хотя двигала ею не ревность чокнутой мамаши и не святая вера в то, что дитятя достоин лучшей пассии. Людмила убеждена, что ему нужна не просто красивая-умная-богатая, а именно подходящая девушка. Та, которая даст парню мотивацию, проще говоря – пинок в пятую точку. Такой, который сама она не смогла дать своему БУ («бывший в употреблении», если кто не в курсе).

Пинать-то она его пинала, но, как теперь ясно, не в то место. Шла по трафарету: чем ты хуже других; под лежачий камень вода не течет; в кого ты превратился; мужик должен нести ответственность; хорошо устроился, жена получает больше него – набор известный. Одних эти заклинания стимулируют прокладывать путь к звездам, других – прокладывать путь подальше от доставшей его бабы. Людмилин же муж принадлежал к третьему подвиду: он вообще никак не реагировал. Так что уйти пришлось ей, забрав маленького Влада и вернув девичью фамилию. А ведь была любовь.

Приходится признать, что следующая его жена оказалась куда умней. Какой подход она применила, неведомо, а только прежде инертный БУ поднялся в полный рост. Сейчас живет в Канаде, мутит успешный бизнес, родил еще двоих детей, но и с Владом прекрасно ладит, деньги неплохие переводит, сын к нему в Торонто летает и, вернувшись, нахваливает, говнюк, отцовскую жену.