Юрий Слобода - Окраина

Вокзал – это здание для обслуживания пассажиров на железнодорожной или иной станции.

Судьба этого здания складывалась непросто: он неоднократно горел, несколько раз перестраивался, подправлялся, реконструировался. Сначала, в период существования электропоездов, за зданием осуществлялся какой-никакой уход, подмазывались облупившиеся стены фасада, на дверных проёмах ещё были закреплены двери, ещё работали кассы, а из туалетов выгребалось непотребство. Когда исчезло электричество и на перронах появилось несколько старенькие паровозов, со всякого рода ремонтом было покончено, даже напротив, интерьерная рухлядь и прочий горючий инвентарь пошли на дрова, потому как угля категорически не хватало. Со временем, перешли на гужевой транспорт.

Гужевой транспорт – это вид дорожного транспорта, как грузового, так и пассажирского, в котором транспортные средства приводятся в движение животными. В качестве тягловых животных использовались лошади и волы из периферии или дикие ослы и верблюды из закрытого зоопарка, ввиду отсутствия кормов. А в зимнее время с успехом пользовались собачьими упряжками. Металлические рельсы быстро были распилены и проданы коммерсантами энтузиастами и слоняющимися патриотами. Со временем всё устаканилось, в буквальном смысле… и вокзал зажил новой жизнью.

Если совершить экскурс в историческое прошлое транспортных средств, то можно узнать следующее. Сначала человек носил все необходимое на спине в кожаном мешке или в корзине, как верблюд горб. Потом, он пересел на повозку, затем, на телегу. Волы тянули повозку под ярмом, а лошади с помощью хомута. Известно, что история движется по спирали и многое возвращается на круги своя. Теперь мужик, снова, как барин мог взгромоздиться на бричку и путешествовать, следуя прямо до своей конечной станции назначения. И это благодаря вокзалу, откуда и выходил очередной гужевой поезд с бричками и телегами, следовавшими друг за другом.

Отдельно хочется сказать про то, что происходило внутри этого здания вокзала. Помещение огромное, холодное и неуютное, старательно обживали предприимчивые граждане бомжи, разжигая костры, обустраивая свой быт и организуя сходки по интересам. Здесь и шутки-прибаутки и дружеский мордобой, и семейные драмы с поножовщиной. И ласковые объятья девок лёгкого поведения, которые обогреют и обберут… В кассах вокзала, за отсутствием билетов, теперь продаются пирожки с различной начинкой: с картошкой, с селёдкой, с кошатиной. Разные бутерброды, шаурма, которая ещё недавно была отловлена на куче отбросов, почти без плесени различные овощи и алкоголь, выделенный хитромудрым способом из различного сырья.

Залы ожидания использованы, хотя, не по прямому назначению, но с пользой для присутствующих. В одном зале располагаются шумные цыгане. Здесь гадают, устраивают подтанцовки, песнопения под цыганское караоке и различные мероприятия аналогичного характера. Другой зал ожидания предназначен для торговых сделок и прочего необходимого товарооборота, а места для сидения – для выкладки и продажи товаров. Центральную торговую часть составляли съестные ряды. Тут же, блеющая и хрюкающая живность. Далее шли галантерейные, мелочные и другие… ряды и настилы…

Туалет тут же и, конечно же, платный. Это, скорее такая услуга с ведром, которое разносят по залу и предоставляют желающим, но платежеспособным пассажирам, справлять нужду.

А ещё была замечена группа людей, гордо и независимо державшаяся в сторонке в замусоленных сорочках грязного цвета…

Два вновь прибывших пассажира в полголоса беседуют.

– А чего это они с сорочкой этой так носятся? Ей триста лет в обед.

– Так традиция, национальный колорит… Это не отщепенцы и попрошайки, это малороссы, некогда гордая и независимая нация. Они потеряли свою страну и теперь мигрируют по миру, как цыгане. Правда, их страна была нацелена в архаичное прошлое – с его культом мазанок, веночков, вышиванок и нравами дремучего хутора. Поют они одну и ту же жалостливую песню про свою историческую Родину: «Щэ не вмерло»… Их жалеют и подают на хлеб насущный… Они жадно хватают его и молча кушают, с кусочком сала, припрятанного в кармане.

– И не сорочка это, а вышиванка! Пращуры так ходили.

– Пращуры наши, вообще-то, в шкурах ходили и в пещерах жили…

– Всё к этому и идёт.

А группа замурзанных пассажиров в вышиванках, привстала с мешков и баулов и гордо выпячивая грудь, запела… старательно вытягивая ноты.

– Опять поют, болезные… – заметила рядом сидящая старушка.

– Видать, отпевают кого-то…

По зданию свободно гуляли сырые февральские ветры, разбрасывая горсти колючих снежинок в лица пассажиров. С завыванием, словно отпевали январскую метелицу или помогая поющим щедровать.

А собеседники, старик и совсем молодой юноша, осматривались. Старик поправил жёсткий манжет, который был установлен вокруг шеи, всем прибывавшим в Окраину. В ошейник был вмонтирован карбонатовый жетон со всеми данными на этого человека; такая вот идентификационная маркировка, по которой можно было отыскать заблудившееся животное или человека. Старика величали Потапом, но это было очень давно, когда ещё судьба не поворачивалась к нему гузном.

Когда-то старика звали Иван Егорович Потапов. Но теперь его так никто не называл. Звали по-разному: Потапом, Потапычем, недоросли называли его дядя Ваня и, даже, Лю Вань… Но это уже в китайских лагерях по перевоспитанию… Откуда он и возвращался по китайской железной дороге через всю китайскую Сибирь. Минуя тысячи километров вырубленной тайги…

Получил Потапыч в своё время двадцать пять лет исправительных лагерей по политической статье, и по истечению этого срока возвращался в родные места своего проживания. А встречал его внук, подросток пятнадцати лет. Страна же изменилась до неузнаваемости. И была это уже не страна, а просто – территория… или Окраина… На которой собирались выращивать сельскохозяйственные культуры: озимые, пшеницу и рожь, крупяные – просо, гречку и рис, зернофуражные – ячмень, кукурузу и овёс, зернобобовые – горох и чечевицу. А на частных огородах чего только не было… А ничего там и не было… кроме замечательной культуры – конопли. Ещё Геродот описывал использование конопли фракийцами вместо льна для изготовления одежды, а скифами для проведения культовых обрядов, в ходе которых сжигаемые на раскалённых камнях семена конопли вызывали опьянение у участников церемонии. Древние греки из семян готовили особый напиток, утоляющий страдания.