Марина Рыжанкова - Мне есть что рассказать…

Бум, крр… По окрестностям разносились звуки ломающегося дерева, железа, шифера. Сносили старый бесхозный дом, стоявший у дороги. Своим мрачным, заброшенным, загадочно-колдовским видом много лет дом внушал страх прохожим. Заросли высокого пырея, шиповника и акации окружали когда-то величественный дом со всех сторон. Полуразбитые окна гневно сверкали на солнце.

Дом не поддавался. С трудом разбирались стены. Гружёные старыми досками и брусом машины застревали в глине, прокалывались колеса. Рабочие, чертыхаясь, с хохотом подпугивали друг друга: «Вот, подожди, сейчас вылетит оттуда привидение или ведьма с метлой, посмотрим, куда побежишь».

Раньше дом был сильным, живым, уютным и тёплым… Просто был чей-то. Точнее, хозяйский. Жил с любимой семьёй. Ох, уж эта многодетная, сложная семья! Каких только слухов и сплетен не слышал, сколько ссор и криков пережил дом вместе с семьёй. Затопления, ремонты и холод выстоял.

Не знал дом, что впереди ожидает его одиночество и запущенность. Первыми залезли, разбив окна, подростки. С интересом прошлись по дому, заглянув в шкафы, столы. С удовольствием ломали диваны, кресла. Раскидали письма, открытки. Старый дом помнил каждую строчку: «Здравствуй, мамочка! Ну, как ты там?». Нет!!! Беречь и не отдавать без боя!

Дом кряхтел вздутыми половицами, скрипел заржавевшими дверными петлями, не открывал дверцы шкафов. Вдруг хозяйка вернётся? И сдался, когда в окно полетело зеркало. Большое с позолотой.

Дом помнил тёплые руки, бережно протирающие старинное облупленное зеркало, в котором отражалась молодость красавицы хозяйки. Крикливая, но сердобольная. «Душа нараспашку» про таких говорят. За что не возьмётся, всё получается. Детей мал, мала меньше. Придёт с работы: приготовить, постирать, огород, скотина в хлеву. Как успевала? Дом с восхищением наблюдал за расторопной хозяюшкой. Помнил довольного хозяина, кормившего внуков помидорами с сахаром. В то время дом полон детского топота, весёлых праздников с толпой гостей. Запах хозяйских пирогов и оладушек собирал большую семью за самоваром. А как они умели справлять праздники! В такие дни дом обожал суету, беспрестанное хлопанье дверей, покрикивания хозяйки. Приезжали дети с семьями. Приходили друзья. Музыка. Задушевные разговоры. Стол ломился от яств, приготовленными руками любимой хозяюшки. Как начинаются морозы, каждый вечер садились стряпать пельмени. Всей семьёй. И думать не моги отказаться! Ох, и строга была хозяйка!

Дом заботливо скрывал скандалы и драки от чужих глаз и ушей. Старался быть защитой и крепостью для семьи, благодарным за уход и чистоту. Побелка потолков и ремонт печей для дома не казались катастрофой. Наоборот, вдыхал с радостью запах извести и сырой глины. Помнил дом, как хозяева взяли его недостроенной коробкой, и каждую половицу любовно прибивали.

Нравилось дому наблюдать за этой трудолюбивой семьёй. Удивлялся: откуда эта семья силы берёт? Хозяин-добытчик, охотник и рыбак. Хозяйка прядёт и вяжет. Не сидели без дела. А как они пели… «Когда б имел златые горы и реки полные…». Конечно, дом знал много хозяйских секретов. Старался их не выдавать. Шутить любил с хозяйкой. То сито, то заначку перепрячет ненадолго.

За сорок пять лет дом напитался разными вкусами, бедами и радостями. Слышал откровения, знал меру страха и жадности. Однажды дом заметил воровство семейной реликвии, но не мог остановить. Причитания хозяйки разрывали стены на части: «Мамочка, мамка, не уберегла я твой подарок, распятие старинное! Господи, пожалуйста, покажи, кто украл. Нельзя воровать иконы и кресты, нельзя! Ой, не к добру эта потеря, не к добру. Господи, прости и помоги!» Крест-распятие значил для неё больше, чем жизнь. Утро начиналось с приложения к распятию. Единственная вещь, оставшаяся от родителей в наследство. Лечила людей молитвами, да крестом серебряным старинным. Несли детей, то грыжу заговорить, то от испуга вылечить. Сильна хозяйка была в этом. Дом с гордостью слушал слова благодарности в адрес любимой хозяюшки. Никогда не осуждал хозяев. Близких не осуждают, им помогают. Помогал, как мог. Оберегал от злых глаз и непрошеных гостей. От потерь не смог… Дом трясло от рыданий семьи, когда потеряли старшего из детей.

Через несколько лет опять говорили шёпотом, плакали, не стыдясь, слез и осуждений.

Всё меньше гостей… Холод и одиночество в стенах. Она не может жить одна? А как же я? Уезжает? Не забрала много вещей и мебель. Может, вернётся? Смотри, ты оставила старинный шифоньер, купленный мужем. Почему ты так быстро уходишь? А куда денешь воспоминания в новом доме? Ты пожалеешь, слышишь? Дом кидал вопросы в пустоту огромных комнат. Хозяйка ни разу не навестила. Год от года дом дряхлел и, сверкал пустыми окнами на солнце.

Однажды пришла хозяйская дочь. Как девочка выросла, и изменилась. Дом усмехнулся: «Марго, егоза и шалунишка, тонконогая индейка». Так девочку называли в семье старшие сёстры. Марго гладила стены, и ласково говорила: «Люди говорят, что ты – непобедимый. Дом, намоленный одной большой семьёй. Помнишь, моё рождение? А помнишь, как хотела заболеть, чтоб в школу не идти? Мне лет девять. Вышла на улицу ночью и стояла на снегу босоногой. Помнишь, учила стихи, орала на весь дом, больше никак не запоминалось? Как мы с братьями прыгали под дождём на сетке железной кровати, пытаясь долететь до облака, помнишь? Не знаешь, куда пропал маленький пластмассовый Буратинка, которого я когда-то нашла в чулане? Мой бедный дом, ты не знаешь новостей. Мы все понемногу уходим… Мама постоянно тебя вспоминает. Прости её, боится увидеть тебя заброшенным. А я очень скучаю, мой намоленный дом…»

Как быстро жизнь прошла. Всё заканчивается.

Родные думают, что я не знаю о своём диагнозе. Стараются как-то по-особенному… Шутят, подбадривают. А я всё понял, когда хирург сказал мне: «Старик, сегодня у меня на столе умерла тридцатипятилетняя женщина, рак печени. Такая молодая и такая красивая. Вот бы кому ещё жить да жить».

Ну что ж пора, значит пора… Мать честная, да я прожил шестьдесят лет. И неплохой жизни. Послевоенное время. Нас у родителей шестеро сыновей. Сестра тоже была. Оленька. Умерла от переохлаждения девяти месяцев от роду. Дом ветхий был, насквозь продуваемый, а она ползала по земляному полу.

Нам, пацанам, казалось, что родители даже не особо переживали за её смерть. Мы ведь тоже все перемёрзли, изболелись, что всю оставшуюся жизнь мучились со здоровьем. Работали в колхозе, пахали, таскали независимо от возраста. Мы обязаны были работать, чтоб не навредить отцу, председателю колхоза.

Маменька всю жизнь с приговорками, прибаутками, стихами: «Кушай, тюрю, Яша. Молочка-то нет. Увели, коровку нашу… Барин для приплода взял к себе домой. Славно жить народу на Руси святой». Традицией стало ложиться спать при сказанных словах: