Максим Коляскин - Минус два. Просветление. Том 4. Роман

Маша вела Андрея по бульварному кольцу, а он то и дело норовил нырнуть в ближайшие переулки, удивляя дочь знанием города. Центральные районы столицы мало изменились, но Андрею нравилось сравнивать нынешние пейзажи с аналогичными видами Ультра-Москвы. Его забавные комментарии по поводу этого сравнения вызывали живейший интерес Маши. Давние рассказы матери о тёмном мире не отличались стройностью, а Мария очень хотела знать, где же и как обитают её близкие, родные люди. Впрочем, все серьёзные разговоры дожидались подходящего времени. Сейчас отец и дочь просто бродили по улицам города, с интересом смотрели по сторонам и с восхищением друг на друга, радуясь невероятной встрече. Время летело незаметно, но к вечеру они подустали и нагуляли аппетит.

– Где ужинать будем, дочь? – широко улыбнулся Андрей.

– Конечно, дома, папа! – Маша окатила его весёлыми брызгами серебристо-серых глаз, удивительно похожих по разрезу и необыкновенному внутреннему свету на глаза Эммы.

– Ох, а я даже не знаю, где ты живёшь?

– Неужели, дед Вадим не рассказал? – хитро взглянула на отца дочка. – На Университетском. Бывшая квартира Вадима Ароновича давно стала домом для нас с мамой. Теперь я живу там одна.

– Хочу к тебе прямо сейчас! – воскликнул Андрей. – А по дороге купим что-нибудь вкусненькое…

Отличная трёхкомнатная квартира на верхнем, десятом этаже величавого дома, спроектированного ещё в сталинские времена, встречала их тишиной и прохладой. Из просторной прихожей Маша повела отца в гостиную, расположенную прямо у входа в квартиру. Но Андрею захотелось немедленно осмотреть жильё дочери целиком. Ему и в голову не приходило, что Хароныч однажды приобрёл жилплощадь (или недвижимость, как стали говорить позднее), имеющую непосредственное отношение к далёкому прошлому Андрея. Он с интересом исследовал большую кухню, полюбовался видом из окна во двор и, миновав двери санузла, прошёл в маленький коридорчик, откуда можно было попасть в две другие комнаты квартиры. Маша сразу поняла, что отца тянет не в самый конец коридорчика, где с раннего детства находились её девичья спальня. Увидев одобрительный кивок дочери, Андрей распахнул двустворчатую дверь, как-то по-детски радостно хмыкнул и сделал шаг в просторную, очень светлую двадцатидвухметровую комнату с эркером. Разумеется, обстановка разительно отличалось от интерьера, жившего в памяти Андрея. Но окна, стены, высокий потолок с лепниной, хранили особую атмосферу его детства, а круглый стол посередине комнаты и старинная, изящная люстра над ним вызвали приступ нечаянной радости.

– Ты разрешишь мне переночевать в твоей квартире, Машенька? – покачивая головой, он смотрел по сторонам, не в силах окончательно поверить в реальность происходящего.

– Папа! Я никуда не отпущу тебя, пока это возможно!

– Спасибо, дочка! Тогда я буду спать в этой комнате, хорошо?

– Конечно, как пожелаешь! Но ты заранее знал или почувствовал, что именно здесь отдыхала мама, твоя Катрина?

– Не знал, Машенька, – Андрей вздохнул, обнял дочь и ласково прижал её к себе. – Зато я точно знаю, что в этой комнате много лет назад жила твоя прабабушка.

– Как такое может быть?! Я не понимаю.

– Этот дом заселяли в 1957-ом году, если не ошибаюсь. Некоторые квартиры, и эта в том числе, стали многосемейными, коммунальными по тогдашней терминологии. Сейчас мы с тобой находимся в комнате, где жила твоя прабабушка.

– Невероятно. Папа, ты хочешь сказать, что Вадим Аронович намеренно купил именно эту квартиру, чтобы передать её нам с мамой?

– Я не верю в случайности, доченька. Некоторые люди тонко чувствуют ауру места, понимают важность исторической и морально-психологической подоплёки. Не зря же в народе появилось выражение – «намоленное место». Я не могу знать изначального замысла Хароныча, но в своё время он приобрёл эту квартиру не случайно, конечно.

– Думаю, у нас будет возможность спросить его об этом лично? – улыбнулась Маша и вернулась к теме, начатой во время прогулки: – Ближе к ночи я застелю для тебя мамину кровать, а сейчас расскажи мне, как тебе удалось вылечить нашу Катю. В это так же трудно поверить, как и в твоё появление…

Андрей вздохнул и начал долгий и неторопливый рассказ. Об удивительном прибытии Катрины в Ультра-Москву. О её упадническом настроении, недоверии и сомнениях. О встрече Кати с Эммой, о совместном просмотре видеописьма дочери. О «замораживании» Катиной болезни и мероприятиях, необходимых для её полного излечения.

– И теперь она вполне здорова? – переспросила Маша, надеясь отбросить последние сомнения.

– Несомненно, здорова! – улыбнулся Андрей. – Думаю, сейчас Катрина и выглядит иначе…

– Если болезнь ушла, то скоро мама будет выглядеть, как здоровая, совсем ещё не старая, красивая женщина. Это же естественно, папа!

– Предполагаю, что Катя на этом не остановится, – загадочно улыбнулся он, вспомнил и рассмеялся: – Когда я… уезжал в… командировку, наша неуёмная Катрина планировала слегка омолодить себя сразу после завершения лечебных процедур. У тебя же сохранились старые фотографии?

– Где ты с Эммой и беременной мною мамой? Правда, её беременность там совсем не заметна. Конечно, сохранились!

– Думаю, нынче Катя смотрится один в один, как на этих фото.

– Разве такое возможно? Фантастика! Мне остаётся только поверить тебе на слово, папочка! И куда же тебе пришлось уехать от своих прекрасных жён? Сюда, ко мне?

Андрей снова вздохнул и продолжил рассказ, но уже без подробностей и с некоторыми изъятиями. О неожиданной «командировке» в Ультра-Петербург, разлучившей его с Катриной и Эммой. О непростой работе в сложных условиях. О драматичной развязке событий и… неожиданной возможности повидаться с дочкой. Любопытная Маша желала подробностей, но у Андрея имелся свой взгляд на то, что можно говорить дочери, а о чём следует умолчать. Впрочем, беседы о «минус втором мире» и его обитателях периодически возникали у них в течение всего времени пребывания Андрея в гостях у Марии.

Они же отчасти подтолкнули отца с дочкой к однодневной поездке в Санкт-Петербург. Скоростные поезда нынче курсировали туда из Москвы и обратно каждые двадцать минут, доставляя пассажиров из одной столицы в другую за пару часов. Со смешанными чувствами Андрей смотрел на открытую для общего доступа Дворцовую площадь, бродил с дочкой по питерским переулкам, неторопливо разглядывал Михайловский замок. Хватило времени и на Петропавловскую крепость, и на статую Медного всадника, которого Андрей осматривал с улыбкой. На отца Маша смотрела больше, чем на достопримечательности Санкт-Петербурга. Ей пришло в голову, что он глядит по сторонам другими глазами и видит больше, чем в состоянии увидеть она. «Это правда», – отвечал Андрей и негромко рассказывал дочке об Ультра-Петербурге. Уставая от пеших прогулок, они перекусывали в попутных кафе и шли дальше. Напоследок Андрею захотелось заглянуть на улицу Рубинштейна, где когда-то находился знаменитый Ленинградский рок-клуб.