Надежда Салихова - Семейные истории

Наконец–то эта копуша вышла, неся на плече собранную сумку. И чего там было собирать? Едем на два дня… У меня понятное дело – продукты. И то не все, пельмени купим там, на конечной остановке, чтобы не растаяли в дороге.

Солнце еще не сильно припекало, идти было легко. Иришка, та вообще, скакала вприпрыжку. Вот бесенок! Неунывающая.

У соседей умерла пожилая родственница, и они должны были всей семьей отправиться в соседний городок, на похороны. А паникерша Ирина закатила истерику – не поеду! Боюсь!!! Ее уговаривали, что на кладбище не возьмут, эта бабушка умерла в больнице, домой ее привозить не будут, чего же бояться? Но Ирина в своей истерии стояла твердо. Что хотите делайте, не поеду!

Танюха – соседка плюнула на рыдающую дочь. Пусть остается, а то возьмешь с собой, и еще хуже сделаешь. Спать перестанет. Или еще чего похуже…

А Иринка и не думала рыдать. Она вполне жизнерадостно подпрыгивала рядом со мной. Ну, что с нее возьмешь – ребенок, к тому же очень импульсивный. Покойника вроде как испугалась, и в рев. А как встреча со страшным отменилась на веселушку Ирину опять сошло благостное расположение духа.

Мать ее не долго думала, куда пристроить дочь – пусть дома остается, с соседкой. Конечно, соседи по коммуналке, это, считай, что родственники, но и у меня тоже свои планы.

А планы мои были, поехать в сад на выходные, поскольку посаженные мной зелень и овощи очень нуждались в своевременной прополке и поливе. Делать нечего, не бросать же ребенка, и оставаться дома не резон, пришлось взять Ирочку с собой.

– Иринка! Автобус, бежим! – воскликнула я, увидев сине–белый автобусный бок. Только на маршруте номер 17 ходили подобные модели, поэтому я, даже не видя таблички с номером, поняла, что это наш.

Мы уже были недалеко от остановки, а застрявший на светофоре автобус дал нам немного форы. Мы с Ириной ускорились, и пришли к финишу, то есть на остановку одновременно с автобусом.

Смеясь, мы заскочили на заднюю площадку, и плюхнулись на высокое сиденье. Я отдышалась, и заплатила за проезд, а потом всю дорогу Иринка рассказывала мне различные истории и доверяла нехитрые детские тайны. Я с интересом прислушивалась к ее болтовне, но иногда теряла нить беседы, потому что мои мысли уносились далеко.

Я думала о служившим в армии сыне, и еще о том, что если бы мои семейные отношения были бы немного другими, возможно, у меня была такая же непоседа дочка…

Дорога через лес нас не измотала, поскольку от жары спасали высокие сосны и березы. А солнечные лучи, нагревшие воздух, оберегали от комаров. Иришка с удовольствием собирала по пути чернику. Я ее уговаривала пойти чуть быстрее, чтобы поскорее дойти до места. Тогда можно было бы оставить вещи, и налегке пойти в лес. Или на пруд.

Слова про пруд возымели действие, Ирина ускорилась. Мы добрались до моего участка, и следующим важным моментом было покушать, как можно быстрее. А потом на пруд.

Но тут я поняла, что, решив стимулировать Ирину идти чуточку быстрее обещанным купанием я несколько погорячилась. Потому что в результате этого мои сельхоз работы на сегодня отменялись. Не отпущу же я ребенка одну купаться. И даже соседям не доверю, поскольку ребенок не мой, а я за него ответственность несу.

«Ладно, – подумала я, – никуда не денутся мои грядки, а погода и правда, так и шепчет, пойди да окунись. А потом придем, и польем как раз вечерочком, как солнышко опустится». Успокоив свою совесть таким образом, я поставила кастрюлю с водой на плитку, посолила, накрыла крышкой. Закипит, пельмени высыплю.

А егоза Иринка всюду совала свой острый носик, и теребила меня, когда, мол, купаться пойдем. И заявила, что есть совсем не хочет. Я тоже подумала, что есть на жаре пельмени не совсем хорошая идея. Можно просто попить чай с бутербродами с колбасой.

Вода в кастрюле уже закипала, и чтобы не ставить еще и на чай (чайник у меня накрылся, и я воду кипятила в кастрюльке на плитке), я залила в кружки с чайными пакетиками воду из кастрюли. Нарезала на скорую руку бутики, и пригласила Ирину к столу.

Но моя подруга, едва отхлебнув, скривила лицо, и побежала на улицу и выплюнула содержимое под куст. Обожглась?! Нет, я же ей чай разбавила прохладной водой…

Ирина смотрела на меня с недоумением:

– А чего он такой… соленый…

– Как соленый? – я не поняла, и тоже отхлебнула из своей кружки. И тут же, как Иринка, побежала к соседнему кусту. Чай оказался соленый-пресоленый. Что такое, в чем дело?

И тут меня осенило! Ведь поскольку мы так торопились, воду для чая использовали ту, в которой должны были вариться пельмени. А я ее посолила уже. К тому же посолила очень основательно.

Я в двух словах объяснила Иринке причину необычного вкуса чая, и мы начали с ней хохотать. Ждать, когда вскипит новая порция воды, совсем не хотелось. Я навела морс из клубничного варенья свежего урожая и колодезной воды. Мы с Иринкой запили пару съеденных бутербродов, отправили пельмени в морозилку, и рванули на пруд.

По пути вспоминали наш пельменный чай и хохотали, как сумасшедшие. Ладно, Иринка, маленькая еще, а я куда смотрела? Торопыга несерьезная. Никакой солидности, один ветер в голове, как у Иринки.

Резкий, пронзительный звук свистка возвестил о том, что чайник вскипел. Но от его пронзительной трели, Ленка ж подпрыгнула. Чертыхнувшись, она укоризненно сказала сестре:

– Вот почему ты свисток не уберешь? Я чуть заикой не осталась.

– Потому что в противном случае, я спалю чайник. На моем счету уже три сгоревших.

– Электрический бы купила.

– Во-первых, в нем вода воняет пластмассой во-вторых, на газу дешевле кипятить. К тому же этот чайник по объему больше. Мы как всей семьей соберемся, нам и его не хватает. Да и привыкла я к этому звуку, мне в моей многодетной какофонии чуть громче, чуть тише, без разницы.

Ленка сидела в гостеприимной кухне своей сестры, и размешивала сахар в кружке. Сестрица, как обычно в целях экономии кофе брала только растворимый, и недорогой. Однако эта марка, несмотря на свою дешевизну, была довольно неплохой.

Они пили кофе с сестрой, и их разговор, и так, перескакивавший с одной темы на другую, постоянно прерывался. То к Люське подбежит зареванная Женька, и жалуется на братца-близнеца. То Люська сама срывается, и несется в детскую, в коридор, на балкон – в зависимости от того, где верещат и пищат трое ее отпрысков. Разнимать, утешать, ругать, целовать.

– С ума сойти! Как ты выдерживаешь в таком шуме?

– Привыкла. Да пусть лучше шумят. Если тишина настала, это не к добру.

Ленке, имевшей одного, к тому же давно выросшего сына, это было не понять. Но сестрица, хоть и уставала, но обожала свою большую семью, а в одиночестве, наоборот, чахла.