Валерий Иванов - Повесть о «царском друге». Распутин

Присутствующие снова припали к его изречению. Пугавшие высказывания «старца» отчетливо олицетворяли нынешние обстановки. Сопротивления городских жителей, тайности обществ коммунаров, явственнее становившиеся и всё больше не поддающиеся влиянию городской управы.

Вскоре слышимые голоса оставшихся гостей, становившихся реже к полуночи, выделяли своих ораторов.

– Да кто же осмелится угрожать России, Григорий Ефимович? – спросил голос.

Распутин в это время выбирал за столом закуски, вновь выделил свой образ ликованием под разросшейся бородой и, у подпоённого алкоголем, никто не знал, как заходили под ней желваки.

– Немцы! Эти рыцари-прохиндеи источают наше государство… подтачивают! Плетут сети заговоров!.. – едва Распутин не проговорился о недавнем разговоре его с одним из представителей германской элитной службы. – Губят Россию. Неужель не знаете?! Клеветники, обжоры! Прохиндеи разные! Один только Бог ведает, что может произойти, но я вам верою своей и знаниями Высшего говорю: народ бунтует. Царь спит!

Вдруг Распутин замолк. Как ни был он цареугодным подданым, но оставался всё же мужиком, крестьянским сыном. Предназначение в царской России класса, которым являлось только холопство. Своя, но неподневольная жизнь. Многие бы желали слушать «старца», что являлись из женского общества, но большинство из мужей не желали вслушиваться в патриотизм царского прозорливца. Часть из которых знали, какое влияние он имел на царицу и тем, что имел власть над недугом цесаревича Алексея Романова, имея статус целителя. Как сам Григорий, принимая такой статус, всё же не придавал этому значения публике, своим обществом имея другие интересы, продолжая жить насыщенной жизнью, установившейся в царской России с начала правления дочери Петра Елизаветы Романовой: балы, карточные игры, увеселения не замечала, растлевая чиновничье окружение, спад нравственности, соединение с новодумающим тайными обществами. На то забвение и увлечение коммуной и намекал Распутин. Однако сам не понимал в этом течении, как и не желая втягиваться в него, он ограничивался только самодостаточностью, лестью и расслаблением от алкоголя да яствами, больше всего он любил хорошо поесть и сладкое.

– Не будем сейчас к высказыванию, уважаемый Григорий Ефимович. Столь истинные высказывания по поводу монархии вам сейчас не к лицу, – высказался один из оставшихся гостей.

Распутин заходил желваками, он готовил ответ своему собеседнику, явно понимая, на что намекает гость. О лишних словах.

– Мир вам да благодать, – наконец высказал охмелевший разум «царского друга».

Тут оживились разговоры ещё стойких гостей, понемногу переходившие в споры с деловым переходом к вечерним играм. Распутин, также охладевший к политическим разговорам, почувствовав изрядно выпившим, решил собираться. Направленные духовные разговоры ввели его в транс праведности, захотелось отоспаться. «Умного понемножку», – посчитал он. Тут же встав, изрекши несколько слов, чтоб его не забыли, в довольствие и здравие царя, опустошив целиком рюмку, поспешил из-за стола. Явно демонстрируя неприязнь к тому, кто перечит его словам. Кто-то из дам просил его остаться, тот категорически отказывал, скрывая свою обиду в непонимании его. Игнорируя лица, высказывавшие против него, вышел из стола. Нечаянно задев скатерть, опрокинув оставленную кем-то рюмку красного вина. Остановившись, посчитав это за недобрый знак, суровым взглядом выискивая своего потенциального обидчика, посчитав за примету. Так его коренной недоброжелатель, которого Распутин так и не выискал среди поздних лиц торжества, член правой фракции, приписанный к довольствию московского чиновничьего аппарата, лизоблюд и пройдоха, ставленник Иосифа Морозовского Владимир Пуришкевич как ни в чём не бывало уже веселился в окружении собеседников. Никто бы и не заметил удаляющегося «царского друга», если бы не встретивший его дворецкий у дверей зала. И мимолётный взгляд отца юного Феликса Юсупова, не отыскав, словно успокаивающий лик, юного князя, Распутин решил, что завтрашний день он проведёт дома, завтра он позвонит маленькому.

Утро похмелья сдерживало в Григории Распутине желание что-либо делать, он, как обычно, попросил у горничной служанки, с которой имел обыкновение кокетничать, но более чего-либо из сношений далее не пользовал, уносясь мыслями иных деяний.

Так шли дни за днями. Подходили последние дни к концу 1916 года. За то время, что Распутин пытался воссоздать свое имя, его почти никто не слушал, не прислушивался. Его имя всё больше сочеталось с олицетворением пшеницы, что собирают и оставляют в амбарах. Те представители дворянства, что с появлением его в царском окружении шли его повидать, как чудо новоявленное, разбивались на отдельные секции или кружки. Его никто не приглашал. Редкие обращения в дом Юсуповых связывал лишь телефон, всё чаще с юным князем Феликсом Юсуповым. В речах с ним по телефону, которые сходили к подъёму от упадочного настроения князя, к проявлению других интересов, отговаривая от которых, Распутин не замечал, как сам желал быть их сторонником – в частности, ему нравилась жена Юсупова-младшего Ирина Александровна, «неистового дитя». Говорил Распутин при встречах с ней, с которой, зная об отношениях между супругами, желал если без тайных встреч, то приблизить её к себе. Но супружеское ложе для «старца» было больше всего, Распутин гнал такие мысли.

Она не желала ни слухов, ни сплетен, ни интриг. Довольствуясь общением с её мужем, вёл с ним дружбу, стараясь помочь, извлекая из него постыдный грех влечения юного князя к пассивности перед мужчинами. Навеянное склонение к тому от западной культуры тайных обществ. В самом деле, юный князь имел лишь лояльное к тому своё мнение, однако, не замечая, что ведёт к тому склонению сам.

15 декабря 1916 года Распутин набрал номер на телефонном аппарате в своей комнате. Телефонная связь была проведена не во всём доходном доме, но царская милость в лице императрицы Александры Фёдоровны считала это необходимостью для соединений царской четы с «царским другом».

– Алло, попросите к телефону князя Феликса Феликсовича, – говорил в трубку аппарата Распутин.

Три дня назад он прибыл из Старого Петергофа в городе Сарове. Ранее именно там предсказали Николаю II рождение престолонаследника. Чувствуя усиление смуты, Распутин вскоре в срочном порядке возвращается в Петроград.

Родовая болезнь Алексея Николаевича, перешедшая от связей древних родственников его матери Виктории Алисы фон Гессен Дармштадтской, в свете жены Николая II. Её бабка была инфицирована однажды при гулянии в саду, что повлияло на иммунную систему, изменив генную структуру, со временем явившись родовым проклятием, о котором узнал сам Николай лишь позже.