Любовь Сушко - Заветы Велеса. Славянские мифы и сказания

Об этом и рассказывал по дороге кот Баюн черту, потому что хотел он чтобы они вместе, но каждый свою сказку сочинили.

– Привет тебе, царь Морской, – мурлыкнул кот, явно завышая его полномочия.

Но водяной не обиделся, он вообще на котов и на чертей не обижался, потому что с них, как с русалки вода, а ему потом одни переживания, а переживаний и без них у него хватало.

– Князь снова приходил, – говорил он о Славене, конечно, ведь пока он у них князем был, – русалку свою все ждал, но где же ты ее дозовешься.

И он рассказывал снова о строптивой русалке и любви князя.

Кот знал эту историю давно, ничего в ней нового не было, он даже пару раз с князем на берегу сидел, а потом русалку уговаривал, но ничего у него не вышло.

А потом Баюн смекнул, что если он уговорит русалку, то они покой потеряют, князь тут пропадать будет, а во что их лес заповедный тогда превратиться. Вот и охладился сразу пыл его, как и не бывало. Он и забыл почти зачем уже шел. Но потом все-таки вспомнил

– Ты мне лучше скажи, – возник кот, – а что это Велес то у нас тут делает.

– А что ему делать, Живу встречает, да следит, чтобы те из Пекла не пожаловали, а эти с небес не спустились. Раз он посередине оказался, то и тех и других усмирять должен.

Так Водяной по доброте душевной, или из-за коварства какого, хотя на то не было похоже, и доказал коту и черту, что скоро начнутся события очень даже громкие и шумные и никуда от них не деться больше.

Такие вот времена наступили дикие и горькие, а что сделаешь. Но пока на озере была луна такая прекрасная, до богов высоко или глубоко. Скоро осень, а потом и весна, праздник Купалы. Но пока можно было вспомнить о том, что уже было. А началось все, тогда еще. Эта троица теперь и говорила о том зле, которое только умножилось прошлой весной.

О том, как безвинно страдала Яга, мы уже знаем. Но если бы только она, та, которая стремилась к Ладу, она пока и устраивала такое, что вольно или невольно чаша должна была переполниться, и все то зло, которое было в душах, вырвется наружу, и понесется над миром, схлестнувшись где-то между небом и землей, и тогда его точно не удержать.

Он только ангел, бесстрастный и дивный,

Ты знаешь, таких невозможно любить.

Ты снова с другими гуляешь под ливнями,

Ты можешь смеяться, ты можешь кружить.

А он только ангел, они равнодушны,

Науку о страсти постигли давно,

От музыки дивной и тошно и душно,

Но ты, ты оставишь его все равно.

Какая дивная музыка летела с небес на землю. Все, кто слышал ее, хотел только одного, забыть обо всем и оказать в объятиях любимого человека. Она на всех действовала одинаково. Юный сын Леля учился играть на своей свирели. И у него это великолепно получалось. Но как же прекрасен был он сам, и странно, что такого светившегося лучезарного бога могла волновать только музыка.

Отрок был очень упорным, и не могли боги отвлечь его от этого, с упоением играл он, да так, что вся природа встрепенулась и ожила в один миг.

Улыбнулась Лада, повернувшись к сыну своему прекрасному:

– Думаю, нам пора отпустить его на землю, пусть он потешит людей наших, они должны услышать его музыку. И Яриле я обещала, что он подарит им эту музыку.

Как только прозвучало имя бога страсти и любимого ее внука, так понял Лель, что спорить с матушкой бесполезно, если она ему обещала, то так оно и будет. Ярила никогда и ни в чем не знал отказа. Даже грозный бог войны Волох, когда узнал, что он с женой его ночь провел, только кулаки сжал и зубами скрипнул, и это сошло ему с рук, а что уж про остальных говорить. Только вспомнил он о том, как в момент рождения сына говорила Недоля о страстях человеческих, которые он разбудит, а, разбудив, не сможет с ними совладать. Но сколько не думай, не тяни время, если он был обещан Яриле, то тот весь мир перевернет, а обещанное получит. Да и то сказать, зачем здесь на небесах такая музыка. Если захотят боги, он и сам вспомнит молодость и для них исполнит песню любви. Он не хотел признаваться даже, что завидует сыну, что никогда не был так упорен и не играл так красиво, а тот родился с удивительным даром, способным небеса потрясать, что уж о земле говорить. Он остановил его, и вместе с Даждем велел утром отправляться на землю в его золотой колеснице, промчался по небесам юноша и на землю отпустился.

– Нечего тебе тут больше делать, – порадуй людей своим искусством.

Только взглянул юноша на него и подчинился. Он пока ничего не ведал о страстях людских, погруженный в свою музыку, а потому и не боялся ничего особенно. Надо так надо. Он сделает для людей все, что от него требуется.

№№№№№№

Как только услышали парни и девицы музыку, так и сбежались со всем сторон и окружили его. Они были очарованы, все до одного, и тихие, и бойкие в тот вечер и потом никак не могли наслушаться, и насмотреться на чудесного золотоволосого юношу никак не могли. Восторг, страсть, радость, и любовь, вот что теперь в душах их поселилось. А главное – музыка. И каждой из девиц хотелось, чтобы он был с ней, чтобы игра только для нее, но больше всего этого хотелось Карине. С первой минуты, когда она его увидела, все в душе ее воспламенилось. Ни о чем другом не могла и думать она не хотела. А девица оказалась упрямой и привыкла добиваться всего, что хотела получить.

И когда звезды зажглись на небосклоне, и все разошлись, кто куда, музыка бросала молодых в объятия друг друга, заставляла самые страшные клятвы давать только чтобы добиться своего. Но ничто не останавливало безумцев, это потом они об обещаниях своих пожалеют, а может, и не пожалеют, а пока на все согласны были. И девицы благодарила музыканта за то, что все так легко и просто у них сладилось, он помог многим обрести суженых, не дожидаясь праздников и особенных случаев. И только Карина одна стояла перед ним, и слушала его внимательно.

Наконец очнулся музыкант, посмотрел на нее мимолетно и отпрянул. Ничего она ему не сказала, потому что в тот самый момент и появилась сила, странная, которая закружила ее, и втолкнула прямо в лес заповедный с поляны той, где она музыку слушала да на музыканта насмотреться не могла.

Темно и страшно там было, но она ничего не боялась, а видела только кудри золотистые и глаза синеватые. А каким же страстным и порывистым оказался музыкант, в тот же миг влюбленная девица забыла обо всем, и отдалась ему без страха, даже клятвы с него потребовала. И снова, и снова возвращался он к ней, и обнимал ее снова, и снова они утехам придавались, и та самая удивительная музыка звучала, да так, что сотрясались небеса, и деревья наплывали, но потом перед ними расступались. Она не могла слышать разговора русалки с берегиней.

– Как это ей удалось заполучить парня, ведь ни одной не покорился он до сих пор, из нас никого не выбрал, а тут простая смертная, и он уже в ее объятиях.