Ростислав Жуков - Падеспань. Двухлетний опыт нелегальной жизни в Испании

– А на нас смотрят?

– Нет.

– Это хорошо.

На самом деле нам, конечно, совершенно всё равно – кто там идёт и смотрит на нас или нет; этот диалог – просто утренняя разминка.

Покуривая, мы неторопливо, за приятной беседой, допиваем пиво. Девять часов. Пора отправляться продавать газеты.

Если ехать на метро, то следует по 7 линии от Симанкас добраться до Авенида де Америка, а там перейти на 9 линию и проехать три остановки до Ивисы. Но зачем ехать на метро в такое ясное солнечное мадридское утро!

Путь на Ивису.Пеший путь от станции метро Симанкас до станции метро Ивиса занимает час.

Мы идём до конца улицы Кастильо де Уклес. Здесь она упирается в широкий проспект Эрманос Гарсия Ноблехас (Братьев Гарсия Ноблехас). Перейти его сложно, движение здесь большое: надо нажать кнопку на светофоре и долго ждать зелёного света.

Перейдя проспект, мы идём дальше. Слева по ходу нашего движения – асфальтированная футбольная площадка. По пятницам здесь бывает рынок; из провинции съезжается много автофургонов с овощами и фруктами. Апельсины, лимоны, яблоки, картошку и всё прочее на рынке можно купить в несколько раз дешевле, чем в магазине.

Пройдя по тихой зелёной улице Ганди мимо колледжа – за его забором виднеется ещё одна футбольная площадка, – мы выходим на улицу Арриага. Дома она имеет только по правой стороне, слева – парк, в котором мы после продажи газет иногда выпиваем и закусываем. За парком под горой – оживлённая улица Авенида де Дарока, за ней тянется высокая стена кладбища Альмудена, а за стеной виден очень красивый собор. А далеко впереди, в пелене смога, уже виднеется «Торре Эспанья» – мадридская телевизионная башня. К ней и ещё дальше лежит наш путь.

Пройдя по Арриаге мимо уже открытых магазинчиков и баров, откуда доносится весёлый звон стаканов, мы оказываемся у большой красной вывески, на которой изображены серп и молот и крупно написано:

Это комитет компартии районов Бильбао и Элипа. Он почти всегда наглухо заперт. Мы спускаемся под гору и выходим на большую улицу Маркéс де Корвéра. Мы минуем наш любимый бар «О’Пэйси», великое множество других баров и магазинов – чего тут только, на Корвере, нет!

Одно время мы даже торговали тут, на Корвере.

Место это открыл Шосс, когда однажды, поругавшись со мной, в одиночку отправился с Ивисы в альберг пешком. Увидев на Корвере множество людей, Шосс, не долго думая, вытащил газеты и стал их продавать. За вечер Шосс недурно наторговал и, будучи на меня зол, в одиночку сходил в бар «О’Пэйси».

Несколько дней мы вдвоём торговали газетами на Корвере, но потом всё-таки вернулись на Ивису, на те места, куда нас в своё время поставил Михалыч.

Сейчас, достигнув конца, то есть начала улицы Маркес де Корвера, мы останавливаемся у витрины зоомагазина.

Зоомагазины всегда интересовали Шосса, большого любителя всяких зверюшек. Здесь, на Корвере, за стеклом витрины в клетке сидит наш любимый попугай. Он большой, зелёный и на нас смотрит. Шосс говорит, что это амазон. Стоит попугай 75.000 песет 35 35 Примерно $ 520. . Попугай смотрит на нас одним глазом.

– Скажи, попка, – говорит Шосс, – сколько мы сегодня газет продадим?

Попугай мигает раз, два, три… Мы считаем, потом прощаемся с попугаем и идём дальше 36 36 В мае 1996 года, как раз в то время, когда Шосса депортировали, попугай из витрины тоже исчез: его продали. .

По мосту мы переходим через многополосную автомагистраль М-30. Зрелище это величественное. Помню, я был очень поражён, когда впервые в жизни увидел такую автомагистраль и такое количество мчащихся машин.

Далее наш путь круто поднимается в гору. Справа за кирпичной стеной, по которой бегают маленькие ящерицы, находится один из наших любимых мадридских парков – Фуэнте дель Берро. Он очень красив и ухожен; в парке просто так гуляют павлины.

Слева от нас высится подножие загромождающей небо бетонной телебашни.

Вскарабкавшись в гору, мы оказываемся возле транспортной развязки: путь нам преграждает широкий проспект Доктор Эскердо, перейдя через который, мы вступаем на улицу О’Доннелл. Это улица не особо длинная – пешком она проходится за десять минут, – но довольно помпезная. Здесь находится, в частности, известный четырёхзвёздочный отель «Ла Конвенсьон». Также здесь имеются разные медицинские институты и клиники.

Дойдя до конца – то есть, опять-таки, до начала – улицы О’Доннелл, мы оказываемся у подножия серого бетонного здания «Торре де Валенсия». Далее слева выказывается решётка парка Ретиро.

Поворачиваем налево, на улицу Менендес Пелайо, проходим метров сто – и вот мы на моём торговом месте. Сумка с газетами остаётся у меня, Шосс берёт себе для начала несколько газет и идёт на своё место – к обувному магазину.

Газетные законы.Начало одиннадцатого утра, и прохожих на моей улице ещё почти нет. У Шосса их нет вовсе.

Однако это не повод для огорчения! Мы уже давно вывели закономерность, состоящую в том, что

БОЛЬШОЕ КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ НА УЛИЦЕ

НЕ ЕСТЬ ЗАЛОГ БОЛЬШОЙ ВЫРУЧКИ.

Другими словами, если встать на какую-то всегда оживлённую улицу, к примеру, на Алькалу, то это вовсе не будет означать, что наторгуешь много. (Я, помнится, встал там и за час не продал ничего). Шосс говорил:

– Вроде, стою я на своей улице один, как сыч… а уже две газеты продал, и милостыни набросали!

Тут всё дело в том, чтобы фарольщик всегда стоял на одном, своём месте. В нашем районе нас скоро все стали узнавать; многие с нами здоровались; появилось такое понятие, как «добрые сеньоры».

Добрые сеньоры – это такие сеньоры, которые регулярно покупают газеты (иногда по нескольку газет одного номера), а также, что особенно важно, дают деньги просто так.

Со временем мы изобрели ещё один постулат:

САМЫЙ ПРИСКОРБНЫЙ МОМЕНТ ПРИ ПРОДАЖЕ ГАЗЕТ —

ЭТО КОГДА У ТЕБЯ ПОКУПАЮТ ГАЗЕТУ.

Тут нет парадокса!

Во-первых, я уже писал, что с приобретением газет для продажи мы испытывали постоянные трудности.

Одна газета.А во-вторых, как вы думаете, сколько денег можно получить, стоя с газетой, которая у тебя всего одна? 200 песет? Дадут ещё милостыни, наберётся 300, 400? Так вот, с одной газеты как я, так и Шосс умудрялись наломать по 1.200 – 1.300 песет!

Как-то раз, продав одну газету, я получил 2.400 песет: купили газету, надавали 200 песет так, а потом знакомый добрый сеньор подарил мне бумажку в 2.000 песет.

Этот добрый сеньор никогда не покупал газет, а «на чай» давал редко, но метко: в другие разы он дарил мне 500 и 1.000, ничего при этом не говоря и только дружелюбно мне улыбаясь.