Афанасий Кускенов - Служили два товарища. Сказания, размышления, наблюдения

А желающих попасть в ряды первоочередников было с избытком. Затем, все последующие дни, как это часто бывает в жизни, накал страстей понемногу начал спадать. Теперь уже многие дембеля на вопрос:

– А ты едешь в Тюмень? – стыдливо отводили глаза, придумывая отговорки про то, что у него, якобы, мать заболела, сестренка замуж выходит…

Почему-то у всех причины были почти одинаковые. А мы с Вовкой тоже поглядывали друг на друга с немым вопросом в глазах, и у каждого из нас вертелся на языке тот же вопрос:

– Не передумал?

Однако никто из нас вслух не задавал этот вопрос, наверное, оба боялись услышать:

– У меня мать… я не могу ехать. Нет, мы оставались верны данному обещанию и твердо решили – ехать, во что бы то ни стало. Вместе с нами поехали Сашка Вылков и Бобик.

Все мы были из одного взвода. Всего же со всей части собралось человек двадцать, а изначально хотели покорять Север порядка ста пятидесяти солдат срочной службы.

Вот так, вполне естественным образом, произошел качественный отбор любителей помечтать.

Сашка Вылков был родом из соседнего со мной региона и по этой причине мы почитали друг друга, как земляки. Тем более я учился в его родном городе и любил этот город, что называется, пылкой, юношеской любовью.

Призывались мы с одного военкомата, однако познакомились, будучи в учебке. И там, в учебке, были в одном взводе, и дальше в войсках оказались также в одном подразделении.

Вообще то, нас было шестеро: Вовка Лобанов, Сашка Вылков, Бобик, Гиляз, Суздаль и я. Как начали тянуть солдатскую лямку с одной учебки и одного взвода, так и дослужили до дембеля в одном строю.

Отношения между нами были непростые. Назвать всех друзьями – это значит ничего не сказать. Каждый из нас был со своим характером и своими убеждениями.

Поэтому у некоторых наших товарищей были, в определенной степени, чувства близкие к неприязни по отношению друг к другу.

Если мы четверо еще, как-то ладили между собой, то Гиляз с Суздалем были страшно далеки от нас и выглядели они, в некотором роде, отщепенцами. А что делать – это жизнь?

Среди всех, Сашка был самым спокойным парнем, эдаким увальнем, который никогда не снизойдет до того, как бежать со всеми, когда действительно нужно было бежать.

В молодые годы, когда нас, струканов, и в хвост, и в гриву шпыняли дембеля, Сашка все время ворчал себе под нос, ругая и костеря тех, на чем свет стоит.

– Вылков, что ты там бормочешь себе под нос? – скажет, бывало, какой-нибудь старослужащий. Сашка в ответ:

– Мол, все нормально, я ничего не говорил.

А сам продолжает себе под нос предавать анафеме всех старослужащих:

– Стану скоро дембелем, я всех вас урою, закопаю в землю, заставлю через жопу дышать! Я вам всем глаза на жопу-то натяну!

Что и говорить, ему частенько перепадало за это. Конечно, всем было видно невооруженным глазом, как он постоянно бурчит, выказывает недовольство своим видом.

Старослужащие частенько устраивали ночные экзекуции. Особенно хорошо запомнился один азербайджанец, Аскеров. У этого, так называемого, дедушки был свой излюбленный приемчик поиздеваться над молодыми.

Он имел зловредную привычку посреди ночи поднимать по тревоге танкистов, ребят, которые пришли в часть после окончания танковых учебок.

Такие же механики-водители, как мы, но только не профильных машин, а, именно, танков. По иронии судьбы, танкистами были одни узбеки, люди очень далекие от техники.

– Я пекарь, на х… мне нужна ваша танка! – частенько говаривал один из них.

– Я до Армии чайхана работал, никогда техника не знал, на х… она мне сдалась – говорил другой.

– Я мороженным в городе торговал, всегда ходил белая рубашка, никогда не нюхал солярка – … скажет третий.

Естественно, эти ребята не по своей воле стали механиками-водителями. В жизни они никогда таковыми не являлись, не скрывали этого, и на дух не переносили всякое упоминание о технике.

Они до самого дембеля так и не научились ею управлять, похоже, не шибко-то и страдали от этого.

Вот такие механики-водители, гордо именовали себя танкистами. К ним высказывал особенное неравнодушие тот самый Аскеров:

– Танкисты, подъем! – кричит он среди ночи.

Те соскакивают с кроватей, в нательном белье, с босыми ногами и становятся в строй. Казармы строились на скорую руку из щитовых панелей и тепла зимой не держали совсем – стены продувались насквозь.

На эти ледяные полы, Аскеров и выстраивал роту босых, сонных и слегка напуганных танкистов. Выстроив и выровняв строй, он ставил перед ними боевую задачу.

А задача этого горе-стратега заключалась, якобы, во внезапно полученной шифрограмме, согласно которой рота танкистов выступает на боевые позиции, и ей командование доверило столь высокое и ответственное поручение.

Продержав еще некоторое время босых ребят на холодном полу, он давал указание ставить аккумуляторы на боевые машины и подключить их к системе зажигания.

После этой команды, те несчастные ребята неслись, якобы, в теплый бокс для хранения и зарядки аккумуляторных батарей, а на деле подбегали к своим кроватям.

Возле шеренги двухъярусных кроватей ровными рядами стояли табуретки, а на них аккуратной стопочкой было сложено обмундирование.

Тут же, возле нее стояли в боевой готовности сапоги, с обернутыми вокруг голенища портянками, которые почти всегда излучали «тонкий аромат» натруженных солдатских ног по всему расположению роты.

Подбежав к своей табуретке, каждый из них напрочь скидывал форму на пол, отшвыривал в сторону сапоги, хватал табуретку обеими руками и тут же устремлялся назад – встать в строй.

Это они, значит, «получили» из бокса аккумуляторы, «подсоединили» их к клеммам проводов стартера и ждут дальнейшей команды.

Проверив все ли справились с поставленной задачей, этот, с позволения сказать, «полководец» дает вводную:

– Рот-а-а-а, заводи машины!!!

После, так называемого, запуска двигателей стены, видавшей виды казармы, сотрясает шум сотни луженых глоток, изображающих гул заведенных машин:

– В-в-в-в, В-в-в-в, В-в-в-в!

Строй боевых машин пока еще стоит на месте, «выпуская» клубы чадящего дыма, а механики-водители то и дело «прогазовывают» двигатели, то прибавляя, то сбавляя обороты:

– В-в-в-в, В-в-в-в, В-в-в-в!

Вдоволь натешившись, нежданно свалившейся властью, наш «аксакал» дает отмашку:

– Киргизбаев, впереди колонны; Гусейнов, замыкающий… Пош-е-о-о-л!

После этого, рота босых солдат с табуретками в руках начинает со страшным воем, «ревущих моторов, лязгом и скрежетом гусениц», нарезать круги по казарме. Один круг; второй; … пятый…

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно, – сказал Поэт. Действительно, зрелище было не из веселых.