Милена Стилл - 50 баек у камина

На что Анна Андреевна резонно заметила: «Ну что вы, Лидочка, так нервничаете? Мы же, в конце концов, филологи, а не математики».

А вот ещё одна интересная байка про писателей.

Как-то советская писательская группа, заканчивая туристическую поездку по Венгрии, решила отметить свой отъезд.

Накануне все собрались у руководителя группы Бориса Ласкина – советского киносценариста, поэта и автора песен «Три танкиста», «Спят курганы тёмные», «Марш танкистов».

На стол выставили последний «НЗ»: три бутылки водки, две банки тушёнки и столько же баночек черной икры. Но пить было не из чего.

Один из писателей вызвался помочь. Он позвонил в ресторан отеля и на отвратительном немецком языке, исключающем всякую грамматику, попросил принести пятнадцать пустых рюмок.

Спустя некоторое время в номер постучали, затем открылась дверь, и на пороге появился официант с подносом, на котором стояло пятнадцать очень простеньких рюмочек, наполненных венгерской палинкой, недорогим фруктовым самогоном.

Увидев это, Ласкин вначале онемел, поскольку ни у кого не было ни единого форинта, а потом крикнул официанту:

– Цурюк!

Что означало «Назад!»

– Варум? – удивлённо спросил официант.

То есть «Почему?»

– Дарум! – непреклонно отрезал Ласкин, что означало «Потому!»

И, вытолкнув официанта, захлопнул дверь.

«Краткая литературная энциклопедия» начинает статью о Михаиле Аркадьевиче Светлове так: «рус. сов. поэт. Род. в бедной евр. семье».

Автор биографической статьи, известный юморист Зиновий Паперный, видимо, в данном случае имел в виду особое обстоятельство, которое произошло с поэтом во время первой паспортизации в Советском Союзе.

– Ваша национальность? – спросила поэта паспортистка.

– Иудей, – вызывающе ответил Светлов.

Когда же он получил через несколько дней паспорт и открыл его, то в графе «национальность» обнаружил странное слово – «индей».

– Что это такое?! – возмутился Светлов. – Я же вам ясно сказал, что я – иудей, что значит – еврей.

Паспортистка испугалась, потому что она никогда раньше не слышала слова «иудей».

Выдавать новый паспорт она не имела права. Поэтому, оставив в кабинете метавшего громы и молнии Светлова, женщина побежала к начальству, которое внесло дополнение в указанную графу.

В результате, Михаил Аркадьевич был единственный в мире «индейский еврей».

Впрочем, вполне возможно, что эта шутка была придумана самим Светловым.

Старая гвардия МХАТа иногда очень любила собираться на чаепития с баранками у советского актёра и мастера художественного слова Ивана Михайловича Москвина.

Актёр жил в Брюсовом переулке в доме №17. Этот дом примечателен тем, что был построен по проекту Алексея Щусева в 1928 году для артистов Художественного театра. Он стал одним из первых жилищных кооперативов или как его в народе прозвали «домом артистов в Брюсовом переулке». Здесь жили прима Большого театра Екатерина Гельцер, Марис и Илзе Лиепа, ведущий артист МХАТа Василий Качалов.

И вот на одной из таких встреч Качалов, Москвин, Тарханов и писатель Алексей Толстой хорошо поставленными голосами стали обсуждать проблемы советского театра, литературы и искусства.

В разгар обсуждения дверь в гостиную открылась и, громко шаркая по паркету тапочками, вошла пожилая домработница Москвина.

Она, не обращая внимания на присутствующих, с возмущением сказала:

– Старая п…а, старая п…а. А они в сахарнице лежали!

Сказав это, она демонстративно положила перед удивлённым Москвиным его потерявшиеся запонки.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

Под дружный хохот артистов домработница с достоинством покинула гостиную и закрыла за собой дверь.

Как-то ранней осенью мы с мужем приехали в его город детства, в котором он давно не был. Несмотря на то, что городок был маленький, там работал свой драматический театр.

В один из дней муж договорился с друзьями встретиться как раз возле упомянутого театра, потому что он находился в центральной части города.

Хоть мы на встречу и не опоздали, но друзья уже были на месте. Они радостно бросились обниматься и похлопывать друг друга по плечу.

Когда приветствия и обнимашки закончились, муж представил меня своим товарищам. Так как один из приятелей был с подругой, то по примеру моего мужа, он тоже решил представить свою спутницу.

Немного напыщенно он протянул руку в сторону подруги и сказал: «Это Тамара, она работает в нашем театре».

Мы с мужем слегка напряглись, потому что внешние данные, а особенно нелепый вид артистки, никак не укладывались в моём сознании с образом служителей Мельпомены.

Чтобы как-то сгладить затянувшуюся паузу, я осторожно спросила: «Тамара, а кем вы работаете в театре?»

Женщина, ничуть не смутившись, гордо подняла голову и ответила: «Заслуженной уборщицей России!»

Прилетели мы с мужем однажды в Сиэтл.

Хочу сразу всех успокоить, это было задолго до известной эпидемии коронавируса и последующего за этим карантина. И вот подходит к нам собачка без поводка и намордника. Симпатичный такой бигль. Понюхав наши вещи, пёсик спокойно уселся возле чемодана.

Следом неспешно подошёл коп, весь увешанный полицейской амуницией. Подозрительно посмотрев на нас, он произнёс:

– С вашими вещами что-то не так. Идите по этой жёлтой линии.

«Вот тебе и хорошенькая собачка!» – с грустью подумала я.

И мы покатили наш чемодан по ядовито-жёлтой полосе через весь аэропорт. На каждом повороте линии тоже стоял коп, оснащённый по полной программе наручниками, оружием и рацией.

Думаю: «Ну всё! Поездка закончилась, даже не начавшись».

Нас попросили открыть чемодан с сумками и устроили настоящий шмон. В конце концов, в сумке обнаружили яблоко.

– Нельзя! Растения, еду – всё нельзя! – в упор глядя на меня, грозно сказал коп.

– И что нам теперь делать? – проблеяла я, кидая ненавистные взгляды на несчастное яблоко.

– Будем составлять протокол, – безразлично ответил полицейский.

– Мистер полицейский, а можно это яблоко выбросить в мусорную корзину? Мы с мужем в полной мере осознали нашу ошибку и обещаем никогда больше не нарушать ваши законы, – практически ни на что не надеясь, произнесла я.

Коп почесал затылок и вдруг уставился на мою футболку. От нервной обстановки я вспотела и сняла джинсовку.

Полицейский вдруг улыбнулся и миролюбиво сказал:

– Свободны.