Андрей Георгиев - Наши сны. Сборник рассказов

Спасительные берёзы были всё ближе и ближе. Но что это? Одно из деревьев качнулось. От него отделился человек, поднял ружьё и прицелился. Русак поменял направление бега, но было уже поздно. Резкий удар пришёлся в заднюю правую лапу, и грохот разорвал тишину. Косой, перекувыркнувшись в воздухе, упал, но тут же поднялся и побежал дальше. Из ружья снова метнулся огонь, и раздался выстрел. Дробь попала в заднюю часть тела и перебила кость на уже раненной лапе. Заяц растянулся на снегу. Вот и всё, отбегался. Человек повесил ружьё за спину и закурил. В середине поля из-за кустов появился ещё один охотник в белом маскхалате. С дальнего края перелеска вышел третий человек. Из-за деревьев выскочил «Буран». Собаки с ним не было. Русак понял, что люди провели его – лаял охотник, сидящий на железном звере. Знай косой, что у них нет пса, никогда бы не выскочил из спасительных кустов.

Шок прошёл, и превозмогая страшную боль, заяц вскочил и, не касаясь перебитой лапой снега, побежал в укрытие. Куривший охотник спешно перезарядил ружьё, но было поздно. Дробь ложилась мимо. Русак уже пересёк поле, когда «Буран» добрался только до середины. Косой видел, что охотники бегут к его новому укрытию, обрезая ему путь с двух сторон. Один из них, сбросив лыжи, вбежал в лес и стал спускаться вниз к реке. Сегодня ночью заяц уже запутал здесь лисицу, но человек, выйдя на свежий след, закричал и стал двигаться к залёгшему русаку. Кровь! Теперь на лёжке заяц увидел её. Предательские капельки алели горошинами на белом снегу. Не спрятаться! Только бежать! Заяц выскочил наверх, переметнулся через поле за спиной караулившего его охотника и вернулся на старую лёжку в перелесок, где его подняли. Теперь нужно отлежаться, отдохнуть и рвануть дальше. Но охотники, как гончие шли по следу с кровавыми точками и снова обложили беглеца.

Заяц спрятался в непролазном кустарнике в нескольких прыжках от края поля. Он видел, как человек на «Буране» проехал совсем рядом, высматривая выходные следы. Вот он последний шанс уйти. Русак выпрыгнул на «буранницу», пробежал немного по ней и прыгнул что есть сил в сторону деревни. Пока люди разбирались в следах, он из последних сил пробежал полкилометра и лёг посреди полыни. Теперь заяц почувствовал, что перебитая нога не самое страшное. Внутри всё болело. Смерть уже летела на чёрных крыльях к его последней лёжке.

Ему хотелось верить, что хитрость удалась, и преследователи потеряли его след. Так и было какое-то время, пока кто-то из охотников не заметил капельку крови, которая была меньше ржаного зёрнышка, на следу, который люди посчитали вчерашним. Зацепив сани, «Буран» пошёл по следу. Когда преследователи оказались совсем рядом, заяц снова побежал. С саней спрыгнули охотники, раздались выстрелы. Всё тело пронзила боль, задние лапы отказали. Русак попытался прыгнуть снова и не смог. Чья-то рука взяла его за уши и подняла над землёй. Заяц последний раз посмотрел на заснеженное поле, чернеющие перелески и умер.

Под Костромой стояла русская зима. К морозу добавилась беспощадная вьюга. Лиса Патрикеевна, свернувшись калачиком, легла под бок тёплой скирды. Гончак Хан залез в тесную конуру. Тетерев спикировал с берёзы и спрятался под снегом. «Буран», доедая последний бензин, вёз седока и тащил сани с тремя охотниками и трупом в деревню. А где-то по зелёному лугу бежал заяц, свободный от всех забот и тревог, бежал туда, где не бывает ни голода, ни холода, бежал туда, где его никто и никогда не убьёт.

15.01.2003

Пламя уже лизало угли, и круг света от огня постепенно уменьшился до размеров самого костра. Лишь изредка ещё появлялись маленькие протуберанцы, как будто кто-то зажигал на углях невидимые спички. В небе были слышны крики гусей, которые никак не могли решить, где же им остановиться.

Николай докуривал сигарету, не торопясь, потому что идти в холодную палатку ему совсем не хотелось. Весна в этом году теплом не потчевала, а водки на ночь не осталось. Ему пришлось выпить оставшиеся со вчерашнего вечера сто грамм ещё утром. Он промок: под ним рухнул подмытый берег, когда охотник пытался из кустов достать подстреленного селезня. Осенью эту реку можно было перейти по пояс, а сейчас, весной, когда вода перехлёстывала через берега и заливала всё вокруг на десятки километров, он сразу же ушёл под воду с головой. Пальцы, как острые крючья, инстинктивно воткнулись в мягкий берег. Николай рывком выдернул себя из воды и перевалил корпус на берег. Ноги с трудом вскарабкались на твёрдую землю. Сейчас, с полными «болотниками» воды, они были просто неподъёмными. Взглянув на лежащую в пятидесяти шагах вниз по течению байдарку и мысленно себя обматерив за беспечность, он снял из-за спины ружьё и перевернул его стволами вниз, вылив воду. Потом переломил стволы и достал оба патрона. Отстегнул патронташ, скинул куртку, вылил из «болотников» воду и прямо в носках, вместе со всем барахлом отправился к байдарке. Достав из байдарки топор, срубил длинную ветку и вернулся за селезнем. Ну что же, утром отохотился. В лагере Николай снял вещи и, развесив их на рогульки вокруг разведенного костра, переоделся в сухое. Поставив кипятиться чай, он минуту колебался: выпить или не выпить оставшиеся сто грамм? Решив, что вечером он согреется и чаем, охотник всё-таки допил водку.

И вот сейчас, вечером, ему стало жалко, что ещё утром маханул свой стратегический запас, оставленный на ночь. Днём солнце окончательно досушило его вещи, и он успел ещё отстоять вечернюю зорьку, свалив пару селезней. Когда же солнце зашло, то от воды потянуло мерзким холодом, который забирался даже под танковый комбинезон.

Над костром в темноте иногда пролетали с цыканьем вальдшнепы. Он инстинктивно отрывался от котелка и, когда видел птицу, на его лице появлялась улыбка. Целясь ложкой, как пистолетом, говорил: «Бух, убил!» После чего продолжал выискивать в картошке куски сварившейся утки. Ему нравились чирки. Их вкусного мяса как раз хватало на ужин. Налив себе горячего чая, Николай стал смаковать, по очереди то попивая из кружки, то затягиваясь сигаретой. Гуси по-прежнему кричали над головой, но их не было видно. Лишь звёзды подмигивали с безоблачного неба. Холодная весна в этом году, видимо, крепко прижимала птицу на севере, поэтому гуси скопились здесь, на разливах, в небывалых количествах.

В палатке было холодно. Он включил фонарик и проверил, на какое время поставил будильник. 4 часа 50 минут. Николай знал, что проснётся всё равно раньше, но будильник ставил всегда. Охотник уже обычно умывался или разводил костёр, когда его Саsio начинали пищать. Это ему доставляло удовольствие. Он мысленно хвалил себя: «Ай да Пушкин! ай да сукин сын!» На охоте Николай всегда просыпался рано.