Женя Богомолова - Не достигнуть координаты Х

Перед моими глазами – толпы различных людей, разных возрастов и интересов. Но их истории меня мало интересуют: их всех объединяет либо желание найти хорошее чтиво, либо провести время с пользой или без нее. Их загадочные лица, их блаженные, влюбленные глаза, их уставшие лица – все они, безусловно, попадали в кадр, но они не были центром моего нарратива. Я, как режиссёр, как зритель сего происшествия, видел лишь одну линию движения истории – несчастную, истомную, блаженную.

Она была в лице Виктора Полански.

– Давай снимем кино, – вдруг сказал я, обратившись к своей подруге.

Джин оторвала глаза от комикса, осмотрелась, спросила:

– В твоей голове?

– В моей голове.

На поиск героя девчонка затрачивает около трёх минут, но никого занимательного в толпе не находит. Она обращается взглядом ко мне.

Я показываю ей лицо напротив.

– Видишь Виктора на тех рядах?

Джин прищуривается.

Наш русский друг по-прежнему находится в окружении Нильского проспекта и тандема Фриман-Стюарт.

– Ты оставил его в сомнительной компании, – замечает она.

– Она ему не нужна, – говорю я. – Он уже полчаса с кем-то переписывается.

Джин всматривается в силуэт белёсых кудрей и усмехается.

– Влюбился мальчик.

– Он поднял глаза! – восклицаю я, преследуя движения своего героя. – Меняем кадр.

– Кто же собеседник Виктора Полански? – комментирует Джин. – А может, собеседница ?

Камера отдаляется от героя, с надеждой поднявшего глаза вверх.

Камера пролетает над множеством голов, запечатляет в кадре множество лиц, кучу бессмысленных реплик, но, опять же повторюсь, они нам не нужны. Нам нужен только тот герой, которого ищет наш влюблённый Виктор. Нам нужен тот, кто также оторвал глаза от экрана и ищет Виктора в этом абсурдном сборище, от которого режиссёры фильма предпочли сбежать.

Камера высматривает собеседника главного героя.

Но где он?

– Вот она, – шепчет Джин и указывает кивком.

Если спуститься взглядом вниз по нашим трибунам, можно заметить нашу с Джин ровесницу с телефоном в руках. У неё светлые волосы, скромный выбор одежды и так же скучающе, тоскливо поднята голова в поисках кого-то, с кем телефон её роднит.

Камера демонстрирует нам обоих героев.

Режиссёр доволен, но чего-то не хватает.

– А теперь, – задумчиво произношу я. – Когда оба героя предстали нашему объективу, можем… показать расстояние между ними?

У Джин идея получше.

– Их одиночество в толпе, – говорит она.

– То есть, наше кино не драма о двух возлюбленных? – я улыбаюсь.

– Копни глубже, – Джин вздёргивает бровью. – Не делай искусство общепринятым.

– Я могу сделать предмет искусства о любви.

– Если только о несчастной, – замечает девчонка. – Счастливое искусство никого не интересует, тем более – его даже не существует.

Я усмехаюсь.

– Кино – это травма, – говорю я и объясняю: – Так Финчер сказал.

Кадр плавно исчезает, кино заканчивается, а зрители молча выходят из зала. Конец незаконченной истории. Режиссёры с хандрой обращаются к происходящему у них под носом и не могут отыскать интересных сюжетов, да и не пытаются найти их.

Меня дёргают за рукав.

Это Джин.

– У меня серьёзная проблема, – говорит она.

– Я найду ей решение?

– Определённо.

Джин внимательно всматривается в мои глаза и устанавливает зрительный контакт.

Внутри меня всё сжимается.

Голод.

– Коул Прэзар.

– Я не готов к женить…

– Я хочу курить , – говорит Джин и прожигает меня взглядом.

Мы ещё долго смотрим друг на друга.

У нас с Джин проблемы общие.

– У тебя есть сигареты? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она.

– У меня тоже.

Наш взгляд – тоскливый и влюблённый – обращён к белёсой голове.

Он встаёт. Он, наш герой, берёт рюкзак и направляется вниз по лестнице, в самую толпу, его свита бежит вслед за ним. Но он одинок среди них, как одинок путник в пустом поле, как одинок странник в неизвестной ему стране. Он одинок уныло. Он ищет родные души в этом тошном, убогом мире, он ищет того, кому готов доверить себя, свой дух, своё дыхание.

И мы идём ему навстречу.

– Пошли, – я резко встаю с мест и собираю вещи.

Девчонка резко оживает.

– Нашёл у кого стрельнуть? – её тон – снова привычно саркастичный.

Я ухмыляюсь.

Я небрежно, но крепко хватаю Джин за запястье и сбегаю вниз по лестнице, подобно нашему герою. Она громко дышит за моим плечом, и я снижаю скорость похода.

Мы долго идём вместе – долго и молча.

Мы проносимся мимо кучи знакомых, пропускаем мимо ушей многочисленные «привет» и «пока». Среди приветствий слышится и Гейз, и даже Уольтер, и своенравная Лесли «Тэ-тэ», на чьём пухловатом лице интерес явно сменился на дружескую гордость.

Совсем рядом раскрываются стенды с современной литературой и вновь застрявший у них Виктор. К телу парня липнут девчонки Нильского, буквально засовывая свои острые языки в его побагровевшие уши. Стюарта с Фриманом не видно.

Джин резко останавливается.

– Я расплатиться забыла, – в её голосе снова проскальзывает паника. Я непонимающе хмурюсь. – Ну, тому комиксисту. За комикс.

Наши руки всё ещё сцеплены.

Я чувствую, как Джин начинает дрожать.

– Он тебе его подарил, – спокойно говорю я.

Девчонка удивлённо вскидывает брови.

– Мне мама должна позвонить, – начинает тараторить она. – У меня рюкзак на биологии, и телефон – там же…

Я дёргаю её за лямку рюкзака.

– А, точно, – нервно усмехается девчонка, но не двигается с места.

Меня начинает окликать шайка Нильского.

Я чуть наклоняюсь к лицу Джин и притягиваю её к себе.

Издалека крайне гордящимся взглядом смотрит «Тэ-тэ».

– Всё нормально, – вкрадчиво шепчу я. – Заберём у Виктора сигареты и пойдем, хорошо?

Я отстраняюсь.

Джин сомнительно улыбается.

Девчонки из Нильского уже тянут ко мне свои худощавые руки, но тут же, завидев Бэттерс, отрывают их. На их лицах – непонимание и отвращение. Они сразу же надевают счастливые маски, но забывают выплакать из своих глаз злость.

– Я купил уже штук пять, – Полански радостно трясёт своим набитым рюкзаком. – Видели антикварный стенд? Там даже рукописи есть.

Я лишь усмехаюсь.

Джин продолжает держаться за рукав моей толстовки.

– Ты чего такая расстроенная? – Виктор садится на корточки перед моей спутницей. – Прэзар твои сигареты спёр?

Девчонка прыскает.

– Господи, встань, – язвит она. – Я не такая низкая.

– Это я высокий, – Полански ухмыляется, но всё же встаёт.

Джин приходится задрать голову, чтобы продолжить диалог.

Виктор и вправду был выше неё почти на полный фут.

Девчонки с Нильского о чём-то шепчутся между собой, но, заметив мой проскользнувший неодобрительный взгляд, растягивают свои белозубые оскалы. Бэттерс начинает о чём-то оживлённо спорить с Полански, и нервность совсем испаряется из её голоса.