Арина Ипатова - Обитель Разума

Логос

В автомобиле находились два человека.

У одного из них были чёрные короткие прямые волосы и вытянутое грустное лицо. Оно было бледным, с узким длинным носом и тонкими губами. В близко посаженных карих глазах читалась давняя усталость. На щеке, чуть ниже скулы, то и дело подрагивала мышца.

Если бы он встал, то оказался бы довольно высоким, худым, но не сутулым. Но сейчас он сидел в машине, сложив руки на коленях, и смотрел на строительство, затеянное его спутником. Цель строительства, как, впрочем, и другие цели Тарцини, оставалась для него непонятной, и от этого неведения левая щека дергалась все чаще. Нервные пальцы, слишком тонкие для мужчины, приплясывали на серой ткани плаща.

Второй человек и был знаменитый Александр Тарцини, которого столь много и боязливо обсуждали.

Его считали выходцем из Азии, но почти ничего в его внешности не выдавало азиатского происхождения. Только кожа имела желтоватый оттенок, что было особенно заметно по сравнению с бледностью его соседа.

Глаза у него были не чёрные и не карие, как обычно у представителей монголоидной расы, а тёмно-серые, но разрез глаз действительно чуть скошенный. Непроницаемое лицо напоминало маску языческого идола. Взгляд его был точно рентгеновский аппарат, пронизывающий, сверлящий, словно проникающий в самые потаённые мысли – под таким взглядом чувствуешь себя обнажившимся до костей.

В две тысячи сто десятом году ему было сорок три года. Его биография, точнее, та её часть, которая пришлась на довоенное время, навсегда осталась неизвестной. Говорили, что он был простым служащим в одном прибрежном дальневосточном городе, что семья его погибла во время цунами, вызванного подводным термоядерным взрывом – это было лишь маленькое звено в той страшной цепи катастроф, которые тогда потрясли планету… Говорили, именно эта личная трагедия перевернула его жизнь настолько, что он объявил себя первым служителем Логоса. Но все это только догадки и домыслы. Ведь никому не было известно даже настоящее имя Александра Тарцини – он поменял имя, когда создал своё учение или где-то позаимствовал его.

События, произошедшие в мире несколько лет назад, назвали Великим Разрушением. То был истинный бунт, бунт планеты против человека. Многочисленные военные конфликты, пришедшиеся на то время, действительно унесли много жизней, но природные катаклизмы оказались гораздо страшнее.

Во второй половине двадцать первого века стремительно повышался уровень Мирового океана – таяли полярные льды. Очертания континентов изменялись. Районы речных дельт, с древности плотно заселенные, уходили под воду. Старые города, расположенные на побережьях, становились непригодными для жизни. Миллионы людей, обременённых всевозможным скарбом, перебирались вглубь континентов. Сзади оставались высокие дома, маленькие коттеджи, заводские трубы, соборы, пагоды, памятники, портовые постройки и железные дороги. Все это, оставленное без присмотра, быстро разрушал буйный океанский ветер.

Человеческая цивилизация очень плохо перенесла новый Потоп. Начался голод и войны за пригодные для жизни территории. А потом Земля словно обезумела. Страшные катастрофы следовали одна за другой. В довершение всего, возникла эпидемия новой, неслыханной доселе болезни, так и не получившей названия. От неё умирали быстро и без мучений, но смертность была почти стопроцентной.

Впрочем, перечислять бедствия, обрушившиеся на род людской, нет необходимости. Стоит лишь упомянуть, что к 2108 году из двенадцати миллиардов населения планеты выжило меньше миллиарда.

И тогда все кончилось. Мор исчез бесследно, словно его и не бывало. Уцелевшие растерянно оглядывались. К тому моменту все уже смирились с мыслью о близкой гибели, и вдруг последовало загадочное, неизвестно чем вызванное помилование.

Александр Тарцини, новый мессия, приписал эту заслугу себе.

В середине апреля 2108 года он обратился к Логосу и умолял его пощадить остатки человечества. И Логос, квинтэссенция мудрости, внял ему. Он прекратил трясение почв, смирил бури и остановил воды потопа. Взамен же он повелел Тарцини оставить все дела (можно подумать, в тот безумный год у кого-то еще могли быть какие-то дела!) и нести миру новое учение.

Вот и сейчас Тарцини неторопливо рассуждал о Едином Разуме – Логосе. Говорил он по-русски. Это был язык его собеседника, но Марк так и не смог определить, родной ли он для говорившего. Он слышал, что Тарцини в совершенстве говорит еще на английском и китайском.

Тарцини порой бросал цепкие, изучающие взгляды на своего спутника. Он не упускал случая лишний раз изложить свою теорию, зная, что она сыра, неполна и противоречива. Растерянная толпа легко принимала её, поддавшись его личной страсти, пылкости и напору. Но этого было недостаточно, совсем недостаточно, и он знал это. На одних эмоциях далеко не уедешь. Теорию следовало заострить, заточить, убрать лишнее, для этого требовались думающие, строгие слушатели. Его нынешний собеседник, образованный и глубоко мыслящий, подошёл бы на эту роль, хотя сейчас он явно не стремился играть роль благодарной аудитории, казался молчаливым и рассеянным. Но в какой-то момент что-то всё же зацепило его.

– И всё же слово “логос” означает нечто другое, – пробормотал он негромко, почти про себя.

– Ох уж эти слова! – хохотнул Тарцини. – Слишком они запылились по пути, да и поистёрлись. Их надо бы как следует постирать. Вычистить. Вытряхнуть. Немного подкрасить. Избавить от десятков старых, дряхлых значений. Люди совершенно потеряли способность понимать друг друга, потому что под одним и тем же словом скрывается множество разных вещей. Зато существуют и другие вещи, которым не сопоставлено слово, и их нельзя назвать. Смешно, не так ли? Какой тогда вообще смысл в словах? Они только всё путают.

– Ну так отмените их. – Человек с чёрными волосами и бледным лицом устало потёр глаза ладонью. – Вы же полагаете, что и это можете? Вообще-то вы не одиноки в своём желании управлять словом и смыслом. Такое уже тысячу раз бывало. Вы стремитесь внести в мир нечто необыкновенное – но увы! Ничто не ново под Луной, простите за банальность. Мы обречены на повторение. И вам тоже из этой ловушки не выскочить…

Тарцини уверенно усмехнулся.

– Ну что ж, посмотрим. А что до смыслов – я вкладываю в слова тот смысл, который хочу. Так-то. И меня понимают. Пора стереть все словари, выкинуть все энциклопедии. И написать новые.

– И заполнить их теми же ошибками… – чуть слышно прошептал его спутник.

***

Трудно сказать, был ли прав Тарцини, говоря о понимании современниками его идеи Логоса. Вряд ли. Скорее всего, они просто искали опоры в рушащемся мире, искали того, кто скажет – я знаю! Мне ведом путь!