Евгения Мелемина - Выжившим

А еще мать Карлы работала в ночную смену в ресторанчике «Домино», где восемь часов подряд драила посуду, засучив рукава и не выпуская из зубов сигарету.

Пепельница на столе всегда полна окурков, считать их никто не будет, и потому на вечерних собраниях кухня заполнялась серым дымом всего за полчаса.

Алекс, как обычно, курил много, хотя его и мучил сухой кашель. Карла – изредка затягивалась и откладывала сигарету. Томми не курил вовсе, потому что знал: вернуться от Карлы в прокуренной одежде – это одно, а закурить по-настоящему – совершенно другое. Мать узнает и оторвет голову начисто.

– У кого что созрело?

У Алекса созрела статья. Он развернул листок и с выражением зачитал:

– «Рождение города затеряно в глубине веков – так можно сказать о великих столицах мира, Лондоне и Риме, Москве и Париже, но этого нельзя сказать о маленьком американском городке, который…»

– Только не маленький гордый американский городок, – сказал Томми.

– А начало неплохое, – добавила Карла. – Обман на тарелочке.

– Все любят маленькие гордые американские городки, – возразил Алекс, – есть еще героический момент…. Послушайте: «В тяжелые годы Второй мировой войны жители неустанно трудились на консервном заводе, чтобы обеспечить американскую армию питанием, сделанным с любовью и верой в победу».

Томми поднял на него глаза. Во время чтения он что-то черкал в блокнотике по старой привычке, из-за которой выбрасывал по десятку изрисованных блокнотов ежемесячно.

– Про войну – хорошо, – сказала Карла, – у меня и фото подходящие есть. Вот.

Она отложила сигарету, и та покатилась по столу. Томми поймал ее на самом краю и положил в пепельницу.

Из плотного конверта Карла вынула пачку фото, отобрала некоторые и разложила веером.

– Старый завод. Новый завод после пожара. А эти я снимала пару месяцев назад.

– Что это?

– Тени. Видите? Тени на заборе. Это тень какого-то старичка, который стоял на том месте, где прежде была остановка для служебных автобусов, а это – тень столба, оставшегося от остановки. Мне показалось, что это хороший кадр – тень прошлого, пришедшая посмотреть на обнесенный забором завод, где прежде работало тело. Понимаете?

Томми перевернул фото.

– Половина истории осталась в твоей голове, Карла. Без пояснений это просто фотография забора.

– Пояснение можно написать, – предложил Алекс, затягиваясь. – Тень дедушки, тень несуществующей остановки, забор, консервный завод, остальное спрашивайте у фотографа. И привязать Карлу к стенду на веревочку. Она расскажет, в чем соль, и где работало тело.

Глаза Карлы влажно заблестели.

– Да, но в этом фото есть смысл, – сказала она.

– Только его не видно.

– А разве все должно лежать на поверхности?

– А разве кто-то обязан додумывать за тебя? Карла, если тебе хотелось снять такой сюжет, нужно было нарядить старикашку в старую форму, поставить его на фоне ворот, чтобы он прислонился к ним лбом и вцепился в прутья натруженными морщинистыми руками…

– Да сколько можно!

– Хватит, – остановил их Томми. – Фото забора не подходит, Карла. И текст мне тоже не нравится. С этим мы не выиграем. Я из-за вас никогда не попаду в колледж.

Алекс фыркнул и забросил ноги на ручку кресла. Один носок у него был с дырой и из дыры торчал большой палец. Им Алекс то и дело шевелил. Томми отметил это со смешанным чувством неодобрения и зависти: ему порой сильно недоставало пренебрежения, с которым Алекс относился к мелким недостаткам.

– Ты сам стопроцентно ни хрена не сделал, – сказал Алекс.

– Почему – не сделал… Я придумал, у кого брать интервью, и даже почти смог его взять.

– И кто этот счастливчик?

– Хогарт.

Карла рассмеялась. Алекс притушил сигарету и сказал в потолок:

– Детка, принеси ему выпить, а потом свяжи и запри в подвале.

Томми пожал плечами и нарисовал в блокноте фашистский крест. Он все еще размышлял, стоит ли поднимать на конкурсе темы героической помощи консервами во время мировой войны.

– Хогарт приехал из Нью-Йорка, балбес, – пояснил Алекс, пока Карла наливала в крохотный стаканчик ликер из большой пузатой бутылки. – Он скажет тебе, что наш город – маленькая вонючая помойка, копаться в которой брезгуют даже скунсы. Вот и все, чего ты от него добьешься.

– Да о чем тогда вообще речь? – Томми отшвырнул блокнотик, и пока Карла цедила ликер, глядя на него поверх краешка стаканчика, в волнении опрокинул и снова поставил пепельницу. – С твоими талантами и фотографиями Карлы мы изобразим на выставке страну Оз! Может, сразу в сказочники податься? Какая, к черту, журналистика?

– Синдром дерьмового мира, – сказала Карла и засмеялась.

– Синдром дерьмового мира! – подхватил Алекс.

– Я знаю, – сердито сказал Томми, но не выдержал и тоже начал улыбаться. – Не дурите, нет у меня этого синдрома.

– Тогда выброси из головы мысль, что самый смак журналистики, – это покопаться в сортире, чтобы вытащить на свет божий отменную толстую какашку. И оставь Хогарта в покое, он тот самый сортир и есть.

– Он вроде неплохой парень, – неуверенно сказал Томми, – я сегодня крайне некстати к нему прицепился, а он мне даже по голове за это не настучал.

Карла уселась и приготовилась слушать, Алекс попытался пустить дымное кольцо и подавился. Пока он грохотал дверцами шкафов в поисках кружки, Томми вкратце рассказал о том, как ехал в автобусе и подмечал «кубики жизни», как увидел девушку в шарфе, как попал на роль статуи, неосторожно попавшись на глаза Минди и Стефани, и под конец – о том, что девушка в шарфе ждала Кита Хогарта больше двух часов.

– У нее была температура, все лицо красное.

– Я бы никогда себе не позволила так унижаться, – заявила Карла. – Я никогда так не стелилась перед парнем.

– А ты расстелись хоть раз, глядишь – он у тебя появится, – буркнул Алекс. – У них было свидание, Томми, а ты…

– А я подошел и случайно опрокинул ее чай.

Карла рассмеялась.

– И Хогарт тебе ничего не сделал? – уточнил Алекс.

– Глазами показал. Вот так.

– Показал тебе глазами на дверь?

– Ну я и ушел. Принес им салфетки со своего столика и ушел.

– Черт тебя туда понес, – сказал Алекс.

– А она хорошенькая? – спросила Карла.

– Хорошенькая, – ответил Томми. – Хорошенькая белая девчонка в шарфе.

Карла покачала головой: она слабо верила в хорошеньких белых девчонок.

– Только ты, Томми, мог так облажаться два раза за день – согласиться изображать статую на потеху сучке Минди и испортить свидание парню, у которого собрался брать интервью.

– Да ну вас, – устало сказал Томми. – Господин Писака и леди Забор. Мы все неудачники, забыли?

Карла промолчала. Она о чем-то раздумывала, приложив палец к губам. Алекс тоже не ответил – покачал головой и наконец-то пустил к потолку идеально круглое шевелящееся кольцо дыма.