Евгения Ру - Эпидемия. Выжить

Я валяюсь на покрытой инеем земле с разбитым лицом, а моя кошка истошно орет и мечется в переноске медленно погружаясь в холодную воду. Голова кружится, один глаз заплыл и почти не видит, и у меня нет сил встать. Я ползу. К тебе, моя девочка.

Я пытаюсь ухватиться за ручку переноски. Маруся смотрит на меня и замолкает. Подползаю ближе, слышу, как хрустят и ломаются подо мной тонкие ветки, уже успевшие примерзнуть к земле, и вот я в воде. Пальцы сводит от холода, но они уже дотянулись до прутьев переноски и сомкнулись, и ничто в мире не способно их разжать. Испуганная кошка впивается в них когтями. Я только сжимаю их сильнее и тащу на себя этот почти залитый водой хрупкий дом. Как же холодно!

Мокрые по локоть рукава тянут в темную муть, руки бордового цвета намертво вцепились в переноску и вот я чувствую, как горячий шершавый язык некогда толстой кошки лижет мои разодранные пальцы, и улыбаюсь. Ползу назад, вытаскиваю залитый домик на берег. Трясущимися от холода руками открываю дверцу, и кошка выскакивает из этой смертельной ловушки. Припадая к земле и сверкая огромными глазами, она пытается убежать в лес, но я хватаю ее. Я наваливаюсь на худое Маруськино тельце и прижимаюсь к ледяной земле.

– Тихо, тихо, не бойся, сейчас будет тепло, – успокаивающе шепчу я и расстегнув куртку, засовываю внутрь кошку и зажимаю обеими руками. Она пытается вырваться на свободу, рычит и шипит, но я держу крепко, понимая, что могу больше никогда ее не увидеть.

Перевернувшись на спину, я лежу на земле и смотрю в безжизненное свинцовое небо. Моя кошка трясется под курткой на груди. Я пытаюсь ее успокоить, но у меня идет носом кровь, и повернув голову, я отплевываюсь.

«Мы снова вместе. Я тебя не оставлю, я убью, если понадобится, но не отдам тебя», – отчаянно думаю я про себя и, закрыв глаза, чувствую частое биение маленького испуганного сердечка. Слышу свое прерывистое дыхание и громкое сопение под курткой. Мы живы. Надо слить воду из переноски и уходить.

Я сажусь и пытаюсь одним глазом рассмотреть, что там среди деревьев. Второй глаз безнадежно заплыл. Я вытираю кровь, точнее размазываю ее по подбородку плохо гнущимися пальцами, нащупываю мокрое тельце и пытаюсь его погладить.

– Не бойся, – шепчу я. – Сейчас согреешься.

Сплюнув кровь, я встаю и выливаю воду из переноски. Заглядываю внутрь и вижу пару маленьких банок кошачьих консервов.

– Мы с тобой шикуем. – я, шатаясь, направляюсь к деревьям. – Надеюсь, тут больше никого нет и мы с тобой найдем себе безопасное место. Мне надо немного отдохнуть.

Под ногами все так же хрустит заиндевелая земля, а моя голова кружится после удара. Шаг, еще шаг, мокрая куртка тянет вниз, а под ней мое испуганное сокровище. Я добираюсь до первых деревьев. Опираюсь рукой о ствол, закрываю глаза и стараюсь дышать размеренно. Перед глазами все плывет. Далеко я не уйду. Вдруг небо опрокинулось, и я сползла по стволу дерева. Маруся все еще тряслась у меня на груди, но не вырывалась. Умная девочка. Я слушала ее громкое сопение, чувствовала, как она медленно впивает в меня когти, я крепче обняла ее и закрыла глаза. Глаз. Потому что второй уже не открывается. Рукой машинально ощупываю карман. Нож там. Небо словно спустилось и придавило меня.

Нас.

Тихо пошел снег.

Белый потолок кружился перед глазами. Промелькнули очки. Белый халат. Белый колпак. Маска, закрывающая почти все лицо. Большие темные глаза и мелкие морщинки вокруг глаз. Кто-то взял меня за руку.

Тошнота.

Меня привезли и оставили у светлой голубой стены в каком-то помещении, взяли кровь, и потом долго никто не приходил. Устав смотреть на пустую стену, я закрыла глаза и будто заснула. Какие-то размытые цветные картинки проскочили в голове, но я их не запомнила, меня внезапно разбудили, снова взяли кровь и куда-то повезли. Остановились. Снова куда-то перевезли.

– Ну и запах, – услышала я низкий мужской голос и чьи-то пальцы бесцеремонно подняли мне веки. – Зрачки немного расширены.

– Давай ее в новый блок, – приятный мягкий голос.

– Он же еще не подготовлен.

– Там уже несколько палат отремонтировали, тем более тут и лечить-то нечего, отлежится, отоспится и можно завтра на выписку.

– Ну поехали, – согласился обладатель низкого голоса, и мы поехали. Точнее, поехала я на каталке, нырнув в сумрак, тусклые лампы на потолке едва освещали коридор, отбрасывая плотные тени. Поразительная тишина. Я слышала только дыхание человека, везущего меня в какой-то новый блок, и легкое дребезжание колес. Мне показалось, я вплыла в густое пространство. В конце коридора мягко распахнулись двери, пролив на нас ярко-желтый свет. Лифт загудел и, вздрогнув, поднял меня на этаж выше. Резкий запах краски ударил в нос и меня стошнило на пол. Низкий голос едва слышно выругался и покатил меня дальше. Еще немного тряски в коридоре и вот меня переложили на кровать. Сильно кружилась голова, а тело, мне казалось, туго набили ватой. Спать. Как же хочется спать!

Кто-то подошел и погладил меня по руке. Я вздрогнула и открыла глаза. Женщина. Ласковая. Она погладила меня снова, что-то сказала, но я не разобрала слов. А вот и мужской голос с теплыми нотками. Кажется, я уже слышала его в приемной, когда у меня брали кровь. Подошедший мужчина взял меня за руку и воткнул в нее иглу, отдал какие-то распоряжения и вышел. Женщина приоткрыла окно, придвинула стул, скрежет резанул по ушам, села около моей кровати с тонометром и ловко застегнула его на моем запястье. Он тихо загудел и сжал руку, потом медленно выдохнул, отпустив мою кисть на свободу. Глядя на цифры, женщина покачала головой, что-то записала в своем блокноте, поправила мне одеяло и вышла. Я вспомнила, как в детстве отравилась мясным пирогом и неделю лежала в больнице, прошло много лет, но впечатления не забылись, и вот я опять в больнице, уже взрослая, но по моим ощущениям, я все тот же испуганный ребенок, который хочет домой. Мне хотелось плакать. Я закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.

Проснулась я в больничной палате абсолютно одна. На меня натянули какой-то непонятный балахон в мелкий цветочек, в руке стояла капельница. Жидкость во флаконе заканчивалась, и я заволновалась. Мне нестерпимо хотелось в туалет. Надо позвать медсестру, но язык едва шевелился, и я только смогла что-то пробормотать под нос. Тут же появилась эта ласковая женщина с новой капельницей и заменила флакон.

– Доктор Тохиро! Идите же скорее, – закричала она над моим ухом, и я чуть не оглохла.

Я с детства не выношу шум и крики. Наверное, поэтому я и выбрала работу с растениями, чтобы никто не мешал. Торопливые шаги за стеной. Женщина, вы бы потише, а? Я отвернулась от нее, закрыла глаза и снова заснула.