Татьяна Богатова - Направо пойдёшь…

– Пап, – возмутился Всеволод, – ты лучше ничего не придумал, как маму волновать! Говорю же, нормально всё!

– Ну, ладно-ладно, – сказал отец, – успокойся. Ужинать давай.

– Вот и давай, – через силу улыбнулся Сева.

– А с тренажёрами, сынок, действительно, будь внимательнее. Не забывай, что мама говорит. С твоим зрением нагрузки должны быть гораздо меньше, чем у других, чтобы не произошло отслоения сетчатки.

– Пап, неужели я не знаю! – снова вспылил Сева. – С тринадцати лет занимаюсь, так что, будь уверен, нагрузку рассчитывать давным-давно научился. А вы с мамой вечно со мной, как с маленьким. Честное слово, напрягает!

– Для родителей, Севка, ты навсегда ребёнком останешься, – вздохнул Пётр, – даже когда будешь настоящим мужчиной. Ну, это потом поймёшь, когда своя семья, да дети будут.

– Понял, пап, – примирительно улыбнулся Всеволод. – Извини меня.

– И ты прости, за то, что может и правда, чрезмерно тебя опекаю. А давай-ка, – воодушевился Пётр, в надежде выведать у сына за тёплым застольем обстоятельства конфликта с Мышковцом, – мы с тобой по рюмочке выпьем, за начало нашего отпуска.

– Давай, – неожиданно для отца, согласился Сева, который почти не употреблял спиртного. – Отпуск это классно. Несмотря ни на что.

***

– Ну, вот, справка твоя готова, – сказала Светлана, миниатюрная женщина, невысокого роста, с подстриженными под каре, тёмно-каштановыми волосами, без чёлки, на пробор, в форменном брючном костюме, цвета морской волны.

– Спасибо, Света, – Щеглова поднялась ей навстречу с кушетки в ординаторской городской больницы. – Теперь я прищучу этого урода, если что…

– Кого, Оль? – грустно спросила Лисицына.

– Любовника, – бесстрастно пожала плечами Ольга.

– Рассказать не хочешь? – обернулась к ней Светлана, тем временем нажимая кнопку электрочайника на отдельном от рабочих столе, предназначенном для приёма пищи. – Давай, чайку попьём. Пока по «Скорой» никого не привезли.

– Может, покрепче чего? – спросила Щеглова. – Супермаркет рядом, так что, я быстро обернусь.

– Не надо, здесь у Коршакова коньяк есть, – по-доброму улыбнулась Лисицына. – Он говорит, если что, всегда пользуйтесь. Сам-то не пьёт. Так что, хочешь, в кофеёк добавлю, а хочешь, стопочку налью. Я-то, извини, не смогу тебе компанию составить.

– Ну, чокнись, хоть чаем, – через пять минут приподняла Ольга кофейную чашку, на треть наполненную коньяком.

– За здоровье, – тепло ответила Светлана. – И чтобы любовники были только хорошие!

– Никакие не нужны, – опрокинув в себя напиток, скривилась Щеглова. – Без них обойдусь. Меньше проблем.

– Какие твои годы? – осторожно предположила Лисицына. – Только такие негодяи, с рукоприкладством, действительно, ни к чему.

– Вот поэтому, Света, мне и понадобилась справка, чтобы он больше ко мне не таскался. Пригрожу посадить, так сразу отстанет.

– Кто он? Я его знаю?

– Вряд ли, – уклончиво ответила Щеглова. – Так, знакомый по работе.

– Опять с работы?

– Почему опять? – удивилась Ольга. – А, ты Матвея вспомнила, – сообразила она.

– Да, – кивнула Светлана, отпивая глоток чая, – его. Мне казалось, что ты его любила? Разве нет?

– Никого я, Света, в своей жизни не любила.

Ольга едва удержалась, чтобы не добавить: «кроме Петра», остановившись в последний момент, хотя ей невыносимо хотелось. И про то, что берегла себя для Петра, тоже очень хотелось сказать. Но как скажешь? Да и смысл теперь, говорить, когда столько времени прошло. Ждала-ждала, что Петя когда-нибудь проникнется её преданностью, да так и не дождалась.

– Он всего лишь оказался первым, Матвей, – продолжила Ольга, – а никакой любви меж нами не наблюдалось. У него, что называется, плоть взыграла, пока жена беременная была. Ну, а я… просто решила, что пора пришла… Что толку было чахнуть над своей, никому не нужной честью, словно Кощей над златом, – ухмыльнулась Щеглова.

Она украдкой глянула на Светлану, растерянно помешивающую ложечкой чай, который та всегда пила без сахара, с тоской предвкушая нравоучения по поводу того, что стоило подождать, когда придёт настоящая любовь. Ольга даже ответную фразу заготовила, о том, что не всем в жизни повезло, как Светлане с Петром. Однако, она забыла, что Лисицына никогда не следовала в своих суждениях стереотипам и не стремилась морализировать. Вместо этого, как и много лет назад, она пожалела Ольгу.

– Напрасно ты тогда аборт сделала, – печально сказала Лисицына. – Сейчас бы ребёночку уже тринадцатый год пошёл.

– Если бы, да кабы, – беззлобно отмахнулась Щеглова. – Не суждено, значит. Видно, судьба у меня такая: без совпадений в любви всю жизнь мыкаться.

– Зачем же ты так говоришь, Оля? – мягко упрекнула Светлана. – Никогда не надо терять надежду на счастье.

– Нет уж, Светочка, – покачала головой Ольга, – кому смолоду не суждено счастье обрести, тому так и прозябать дальше. Без взаимности, любви и ласки, – горько добавила она. – Это только в романах пишут, да в кино показывают, будто жизнь в сорок лет только начинается. А на самом деле, всё гораздо печальнее и… противнее… Налей-ка ещё глоточек, подруга, – попросила Щеглова.

– Пожалуйста, – потянулась к бутылке Лисицына. – Только по поводу романов ты не права. Самые лучшие из них написаны именно для того, чтобы помочь человеку обрести счастье, указать возможный путь к нему.

– Ага, – рассмеялась Ольга, – направо пойдёшь – счастье найдёшь.

– Так Петя всегда любит повторять, – ясная улыбка озарила лицо Светланы.

Не успела Ольга что-либо возразить, как дверь ординаторской открылась и молоденькая медсестра позвала Лисицыну:

– Светлана Николаевна, там пациента привезли, с подозрением на аппендицит…

– Иду, Ирочка, – с готовностью поднялась женщина. – Подождёшь меня? – обратилась она к Щегловой.

– Спасибо, Света, – встала следом Ольга, – пойду домой, отдыхать. А то у меня отпуск ещё не скоро. Так что, надо выходные провести с пользой.

– Да, это я сегодня смену отработаю, и гуляй два месяца.

– Ты всегда полный берёшь? – спросила Щеглова, покидая ординаторскую вместе со Светланой. – Не разбиваешь на части?

– Чаще всего, – подтвердила Лисицына. – Сначала на даче с Петей поживём. Потом, все вместе, с Севой, как всегда на море поедем.

– Ну, понятно. Счастливо тебе, смену доработать, – приподняла раскрытую ладонь Ольга. – И спасибо за справку. Пока.

– Не за что. И тебе счастливо. До свидания, Оленька!

***

Отец и сын Лисицыны тоже отдали предпочтение коньяку. Вернее, отдал Пётр, поскольку, равнодушному к спиртному Севе было всё равно, что пить. После второй рюмки настороженность у обоих начала постепенно отступать. У Всеволода спало первоначальное напряжение, и усилился аппетит. Положив себе вторую порцию плова, он уже не опасался проговориться отцу о случившемся у Ольги. А у Петра, в свою очередь, в верном, как ему показалось, направлении заработала мысль. Если после звонка Щегловой, он представления не имел, каким образом пробиться к сыну, чтобы выяснить подробности конфликта с Мышковцом и его дальнейшие намерения, то теперь Лисицын точно знал, в каком ключе следует повести беседу.