Анатолий Сударев - Трудное бабье счастье

© Сударев А., текст, 2018

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2018

Наде только-только пошёл тринадцатый, когда случилось то, что, как покажет время, станет решающим в её будущей взрослой жизни.

Семья Егоровых жила в крохотной – дюжина дворов – деревушке Сосно́вцы, в доме в паре десятков метров от колхозного поля, в сотне метров от кромки леса, в пятистах метрах от мощённой камнем дороги Рыбинск – Углич, в полукилометре от реки Волга. На околице их деревни, рядом с ручьём, вытекающим из болота и добегающим до Волги, стояла бесхозная банька. Её хозяева ещё в далёкие довоенные годы были раскулачены и увезены силой неизвестно куда. Но перед тем как быть увезёнными, они успели поджечь дом. От него уцелела одна страшно почерневшая от огня печь. Баня же, несмотря на прошедшие годы, оставалась живой и целёхонькой из-за сложившегося мнения, что в ней поселилась какая-то нечистая сила. Её не только не растащили по бревёшку, но и никто из деревенских на неё не позарился. А всё оттого, что замечали, как в вечернее и ночное время вокруг мечутся какие-то странные огоньки, словно зажжённые и зажатые в чьих-то невидимых руках свечи. Поговаривали, что то были души прежних, скорее всего замученных где-то хозяев.

В начале шестидесятых в этой отпугивающей всех деревенских баньке поселилась никому не известная, незнамо откуда, а скорее всего с большой дороги, забредшая женщина. Она вела себя довольно странно. Со всеми деревенскими была приветлива, но необщительна, то есть в разговоры ни с кем не вступала и о себе никому ничего не рассказывала. Выглядела лет на сорок, фигурой стройна, лицом симпатична, смугла. Те из местных баб, у кого были мужья, естественно, сразу насторожились, усилили бдительность, но, судя по всему, потребности в мужской ласке у этой пришлой не было: никому из мужиков предпочтения не оказывала и никого к себе ни под каким предлогом не приглашала. Ещё заметили, что после того, как она поселилась в бане, загадочные огоньки, доставлявшие беспокойство суеверным деревенским, пропали, как будто чужачка отыскала для них какое-то волшебное слово и души упокоились.

Как-то в конце апреля Надя возвращалась из школы и заметила, что новая поселенка пытается вскарабкаться на горку с тележкой, а на тележке наполненная водой пара бадеек. Тропинка была скользкая после пролившихся недавно дождей, бадейки, наполненные хотя и не до краёв, тяжёлые – и женщина тужилась изо всех сил, а продвигалась совсем по чуть-чуть. И тут что-то подтолкнуло Надю. Преодолев робость, свернула с дороги, подошла к женщине:

– Может, помочь?

Та охотно приняла помощь. Вдвоём – совсем другое дело! Уже оказавшись на горке, женщина предложила Наде пройти в её жилище. Надя не сразу, преодолев сомнения, всё-таки согласилась.

Первое, что бросилось в глаза: удивительная чистота в предбаннике, какая-то необыкновенная домовитость, будто на самом деле это была и не баня, а прихожая в настоящих хоромах. Тут были и половички, и вышитые салфеточки; на бревенчатых стенах – со вкусом подобранные букетики из сухих веточек, брусничного, клюквенного листа, можжевельника. Может, поэтому и царивший здесь запах был вовсе не тот, что свойствен любым баням, даже если ими долго не пользуются, – душок несвежего белья и грубого хозяйственного мыла. Здесь же пахло как в лесу, и Наде, конечно, это понравилось.

А ещё она заметила на прибитых к стене полках ряды глиняных, покрытых яркой глазурью, забавных, каждая на свой лад, поделок-зверушек.

– Откуда это у вас?

– Нравится?

– Да. Очень!

– А какая из них больше всего?

Надя долго соображала: ей, в общем-то, любо было всё. Наконец она решилась, показала на смешно растопырившего передние лапы медвежонка. Женщина сняла игрушку с полки, подала Наде:

– Возьми. Это твоё.

– А не жалко?

Женщина улыбнулась:

– Нет, ни капельки. Я ещё наделаю.

– Так это… вы?! Сами?!

– Да. Сделаю, а потом продаю.

Теперь стало понятно, куда и зачем женщина почти каждый выходной с рюкзачком за спиной выходила рано утром на большую дорогу, ловила попутную машину, уезжала – иногда в сторону Рыбинска, иногда Углича – и возвращалась уже поздним вечером.

– А мой папка тоже так умел! – решила похвалиться Надя. – Правда, не из глины, а из дерева. А лучше всего из коры.

– Интересно. Как-нибудь принеси.

Уже вернувшись к себе и бросив взгляд на скромные отцовы поделки (сам отец умер лет семь назад), ей стало неловко нести и показывать их. До чего же неказистыми они выглядели, если сравнить с тем, что только что удалось повидать! И всё же она решилась. Женщина, едва взглянув, снисходительно улыбнулась:

– Конечно, твой отец молодчага… Так, как он, далеко не каждый сумеет, но если ты захочешь, я научу тебя настоящему мастерству. Может, даже это когда-нибудь тебе пригодится в жизни. Хочешь?

– Ой и не знаю! – честно призналась Надя. – Это, наверное, очень тяжело, а у меня и так по дому и вообще делов много…

– Да, понимаю. Между прочим, я ведь уже давно наблюдаю за тобой. Ты мне нравишься.

– Почему? – застеснялась Надя.

– Ты славная. Много помогаешь матери. Но мои уроки, если, конечно, ты по-настоящему захочешь, не станут для тебя чем-то обременительным. Они доставят тебе радость.

– Какую радость?

– Радость созидания. Ты ощутишь себя творцом! Полетишь! Почти как птица. Даже выше.

Речь, слова, которыми пользовалась женщина, показались Наде какими-то не совсем обычными. Простые люди так не говорят. Скорее, такое встретишь только в книгах. А Надю хлебом не корми, дай только в руки какую-нибудь увлекательную книжку. За уши потом не оттащишь! Первыми она, естественно, прочитала русские народные сказки, потом увлеклась волшебными историями датского сказочника Андерсена и, наконец, открыла для себя вроде бы такой далёкий от деревеньки Сосновцы и всё-таки чем-то показавшийся ей близким, особенно задевающий её душу мир героев Чарльза Диккенса. Кажется, прочла из Диккенса всё, что нашла. Вначале в библиотеке при охотинском сельсовете, а потом и в «районке», в городе Кошкино, где располагалась её средняя школа.

Неудивительно, что эта женщина, судя по её речи, словно сошедшая со страниц какой-нибудь ещё не прочитанной Надей книги, возбудила в ней интерес. А от предложения научиться делать забавных зверушек, при всех сомнениях – получится ли, отказаться уже не могла.