Алла Пастухова - Страх в городе

– Инна, мы пойдем? – секретарь-референт поднялась. – Спасибо тебе за все. И за Пашку, и за поддержку. Ты не беспокойся, как-нибудь сами выкрутимся. Да я от стыда сгорю, если весь свой колхоз на шею тебе посажу. – Васильева одернула на внуке задравшуюся футболку: – Ну что, гуляка? Бери котомку с тетрадками и приготовься колупать обои в углу. Пока дед не отобьет.

– Татьяна, не руби с плеча. Подумай. – Инесса посмотрела на переминающегося с ноги на ногу колориста: – Сейчас, Роберт, сейчас.

– А чего тут думать? – уныло произнесла однокашница, направляясь с внуком к двери. – Я тебе на стол список звонков положила. Несколько раз звонила Муратова. Пыталась выяснить, почему с тобой невозможно связаться. То «абонент недоступен», то телефон и вовсе выключен.

Первым делом Инесса освободила почтовый ящик, набитый под завязку глянцевыми проспектами и непонятными газетенками. Вся печатная продукция брезгливо полетела в мусорную корзину. Телохранитель подобрал упавшую мимо бумажку, изучил и отправил следом по назначению, а госпожа Полякова сделала замечание консьержке:

– Римма Федоровна, зачем вы позволяете, кому ни попадя, таскаться сюда с этой макулатурой?

Бабулька, выряженная не по возрасту в костюм с бесчисленными фестончиками, подаренный, по-видимому, за ненадобностью кем-то из жильцов дома, щелкнула секатором. Отрезала сухую ветку разросшегося в кадке лимонника и отпарировала:

– Вам, Инесса Эдуардовна, хорошо выговаривать. А кто мне дал право разносчиков гонять? Не хотите – не читайте. Все ругаются, как будто чего от меня зависит. – Божий одуванчик раздвинула садовым инвентарем листья и снова щелкнула. Ехидно улыбнулась: – Погодите, осенью вообще завалят: в октябре депутатские выборы.

– А вы, Римма Федоровна, приказывайте, вон, в то сооружение складывать, – подбросил толковый совет Николай и показал пакетом с низкокалорийным рационом хозяйки на тумбочку у стены. – А я буду на дачу возить и сжигать.

– Учитель выискался, – консьержка прервала работу и пошла к себе в застекленный закуток. Появилась, держа в руке роскошный букет белых лилий. Протянула Инессе: – Андрей Игоревич заезжал. Грустный такой. Там внутри конверт.

В конверте лежали яркий буклет с описанием египетских чудес, экскурсионных программ по Каиру и Александрии и одна оплаченная, но не заполненная путевка. И больше ничего.

– Отдыхать поедете? – Николай с интересом посмотрел на хозяйку. Он был в курсе ее последнего и непродолжительного романа с импозантным 14 14 Импозантный – представительный, величественный. и модным художником, полотна которого принимались на ура даже самыми придирчивыми критиками.

– Поеду. Но в другой раз и не с ним, – Инесса без сожаления разорвала путевку.

– Цветы хоть возьмите, – Римма Федоровна осуждающе поджала губки. – Человек старался, выбирал, потратился. Красота-то какая!

– Вот и оставьте ее себе.

– Инесса Эдуардовна, вы за сегодняшний день совершили два неразумных поступка. Сначала в супермаркете с фанатом пива, отрастившем шкодные усики, теперь одним махом дорогущий тур накрылся. А ведь можно было в Египет маму отправить, порадовать пожилую женщину. И притом на халяву.

– Ну чего несет?! – бабулька прижала к плоской груди лилии и присела на табуреточку. Хмуро покосилась на туполобого по ее понятию парня. Объяснила: – Андрею Игоревичу нужна Инесса Эдуардовна, а ты ему норовишь пенсионерку подсунуть. Нет, вы только представьте его лицо, когда в самолет вместо любимой женщины усядется седая, семидесятилетняя дама!

Как только Инесса и Николай зашли в лифт, консьержка проворчала:

– Выкобениваются, копаются, а потом сидят перед разбитым корытом. Не девка, чай, могла бы спесь и поунять. Прежние-то ухажеры рисовальщику и в подметки не годятся. А она нос воротит, с жиру бесится.

Резкий звук тормозов переключил ее внимание на окно. К служебному транспорту госпожи Поляковой пристроился синий «мицубиси». Из машины вылезла расфуфыренная молодка. За ней, выволакивая неуклюже плетеный кузовок с вином и деликатесами, показался грузный очкарик.

– О, бизнесмен-колбасник с ветерком прикатил. И с новой сосиской. Еще один привереда. Никак не остепенится. Наверное, уже счет своим мокрощелкам потерял. А страшненькие, прости, господи! – Бабулька поднялась с табуретки и потопала на свое рабочее место, чтобы водрузить в вазу отвергнутый букет художника. – Счас консерву будет всучивать. Лучше б денежку дал, развратник.

– Добрый вечер, Римма Федоровна. Как живется-можется? Не скучно на боевом посту? – Очкарик порылся в провизии, достал жестяную баночку: – Вот, специально для вас. Новинка.

– Добрый, добрый…. Чего это? – консьержка подслеповато уставилась на этикетку.

– Паштет. Для беззубых, – расхлябанная и слегка поддатая зазноба бизнесмена весело оскалилась: – Шам-шам – и глотай.

– Котенок, заткнись, иначе на апельсиновый сок переведу. Не берите в голову, Римма Федоровна. Она мне и похуже выдает. – Колбасник звонко шлепнул невоспитанную мадемуазель по крутым ягодицам: – Не хами.

Зазноба заржала и подмигнула ошеломленной Римме Федоровне:

– Ладно, старушка, извини. Не то еще хлопнешься с инфарктом. Вони не оберешься! А костюмчик у тебя – зашибись. Сними, не позорься!

Консьержка после их ухода долго не могла прийти в себя. С ней впервые так безобразно обошлись. Можно сказать, оскорбили ни за что. Но особенно возмущал скупердяй, притащивший в приличный дом пьяную шалаву и не отстегнувший ни копейки за поруганную честь. Негодование Риммы Федоровны было настолько велико, что ей даже расхотелось сбегать в соседний корпус, к другой консьержке и рассказать о выкрутасах эффектной и чрезмерно разборчивой жилички с третьего этажа, которой они с завидным постоянством перемывали косточки.

– Интересно, почему люди преклонного возраста в большинстве своем обладают невыносимым характером? Уверены, что они самые умные, лезут поучать, и страдают абсолютным отсутствием юмора. Хотя… – Николай, принесший на кухню пакеты, дочитал вытащенную из-под тарелки с ананасовыми кубиками записку от домработницы и направился в комнату: – У вашей бабы Томы в отличие от бабы Риммы с остроумием не так все безнадежно. Вы только послушайте.

Телохранитель подошел к дивану, на который прилегла измотанная за день хозяйка. Присел на краешек.

– «Инна! Зимние стеганки, кроме дох, и куртку с капашоном пехом снесла в химчистку. Я проживу у сродственников в Чулыме до конца месяца, поэтому пусть Колька съездит за одежкой, притащит обратно. Еще поручи ему фильтры в ванной сменить и ручку на комоде подправить. Парню все равно делать нечего. С утра до ночи баклуши около тебя бьет». Кстати, квитанцию, Инесса Эдуардовна, я забрал. Исполню приказ воеводы. Она считает, что если я у вас в подчинении, то и она мной имеет право распоряжаться. Итак, наслаждайтесь дальше: «На экономию от такси и остаток от даденных тобой денег затарила холодильник. Твоя голодовка заканчивается в субботу. Не забывай закрывать форточки, чтобы тебя опосля диеты не сдувало на улицу сквозняком. Целую и до встречи. Т. Х.» А, каков слог! Здоровый народный язык. И подначка в чисто деревенском стиле: и не обидно, и смешно.