Вячеслав Григорюк - Осокин. Том 1

– Ты же в курсе, – говорил тогда племянник, – что если я захочу, тебя исключать из кадетского корпуса.

Он старался держаться уверенно, но его голос надламывался, да и сам племянник дрожал.

– В курсе, – спокойно ответил Осокин. Посмотрел внимательно на него и ушел, не сказав не слова.

Разобраться в этой истории до конца Осокин не успел, пришла повестка в армию. В высшее военное училище его не взяли из-за безобразной характеристики. Попал Осокин в мотострелковую роту. Старшина заметил его сразу. А что, серьезный парень, исполнительный, которому по десять раз не надо ничего объяснять. И так за полгода Данил дослужился до сержанта.

– Ты в технике шаришь? – как-то раз спросил старшина.

– Более-менее, – ответил Осокин.

– Пойдем, будешь танк чинить, – и старшина потащил его в ангар спецтехники.

Ремонт был прост. Снять левую гусеницу, заменить два треснутых колеса и вернуть гусеницу на место. Ничего сложного – крути гайки и смотри, чтобы на голову ничего не свалилось. Но Осокин не доглядел. Не рассчитал с тяжестью колеса. Попытался его поймать, но сломал на руках оба мизинца. Наложили гипс, но пальцы все равно срослись не правильно.

Старшина тогда сокрушался долго, и до конца службы не мог отстать от Осокина.

– Ты ж умный мужик! – говорил старшина. – Не мог попросить никого себе помочь?

Осокин пожал плечами:

– Одни имбецилы вокруг…

– Согласен, – кивнул старшина.

Демебль. Каникулы. После каникул Осокин пошел в Томское областное отделение полиции. Год службы плюс образцовая характеристика военкомата (которой Осокин обязан своему старшине) свое дело сделали. Данила приняли сразу, но затолкали в самый глухой отдел с кучей «висяков» и тоннами бумаги. Постоянные рапорты, отчеты, проверки, и никакой «работы в поле». Только прокуренный кабинет с пожелтевшими стенами, почерневший и расслаивающийся от старости стол, деревянный стул с треснутой спинкой и пятисантиметровые слои пыли на высоченных стопках бумаги.

Осокин не жаловался. Главное, он стал ближе к прокурорскому сыну. Но не прошел месяц, как прокурора повысили и перевили в Москву. Вся его семья поехала следом. А через полгода дошли слухи, что сынок уехал учиться в Прагу.

В участке только об этом и говорили: «Вот, Сергей Сергеевич Савинов, уже до Московского прокурора дослужился. И сын у него молодец, по обмену поехал учиться».

Осокин думал: Макс ведь был его на шесть лет. Прокурорский сын должен быть одного возраста с Максом. Выходит, тому парню двадцать пять лет. А университет заканчивают обычно в двадцать три… «Он на медика, что ли, учиться?» – спросил себя Осокин.

Данил решил, что разницы никакой, на кого учится прокурорский сынишка, и что если и подвернется случай с ним встретиться, сначала даст Савинову в морду, а потом уже начнет спрашивать. И принялся разгребать бумажные завалы «висячих дел». Часть из этих дел нужно было переоформить и сдать в архив, часть же «оставить до срока», дать им вылежаться, в надежде, что появятся новые улики.

Через полтора месяца работы наткнулся на дело брата. На папке под надписью «Дело №1157» стояла печать «ЗАКРЫТО». Начал его листать. С каждой страницей росло отвращение ко всему этому. Раздражала фотография отморозка-токсикомана, досье на него, показания липовых свидетелей. И ни одной строчки, ни одного мелкого упоминания о прокурорском сыночке, племяннике подполковника или других детей и подростков, приближенных к силовым структурам. Ничего. Несколько страниц отборной бурды, на последней из которых стоит косая печать «В АРХИВ».

Перечитал дело еще раз. Есть показания какого-то деда, что сидел на лавочке и видел, как тот самый отморозок избивает брата Данила, оборванные показания родителей, а его собственных показаний нет. «Странно, а куда остальное подевалось?»

Начал искать информацию. Выяснилось, что никаких показаний от Осокина Данила Васильевича в деле №1157 не было, да и само дело никто не помнит. Принес руководству потрепанную папку.

– Так оно уже закрыто, Осокин, – сказал полковник Демин. – Чего ты мне тут дела десятилетней давности суешь. Занимайся свежими, а это подшей к остальным и отнеси в архив.

Осокин попытался поспорить, но было бесполезно. Полковник с нескрываемым раздражением сказал:

– Да много ли вас Осокиных по Томской области? А если по Сибири пройтись? Так что иди и займись полезным делом. Иначе, без премии останешься!

Данилу пришлось отложить это дело. Вот они, защитники слабых и обездоленных. То, что парень умер, а виновные ублюдки на свободе – это уже никого не волнует, есть дела поважнее.

В архив сдавать не стал, убрал к себе в ящик и, когда становилось скучно, перечитывал его раз за разом, пока не выучил весь текст от начала до конца.

Потом решил зайти с другой стороны и вышел на следователя. Им оказался старший лейтенант Дымов Анатолий Варлаамович, иммигрировавший белорус. Работал Дымов в убойном отделе. Осокин решил, что это его шанс.

Прямая просьба о переводе в убойный отдел была отклонена. Нет опыта в раскрытии преступлений, нет высшего юридического образования, нет влиятельных людей сверху, которые могли бы посодействовать. Про последний пункт Осокин додумался сам, потому что видел, как легко шагают по карьерной лестнице генеральские внуки, полковничьи зятья, прокурорские сынки. Последних Данил ненавидел больше всех.

Пришлось идти на хитрость. Благо, в армии научился показывать себя. Первым делом он заглянул в убойный отдел к Дымову. Данил узнал его сразу. Теперь Дымов был капитаном. Осокин вспомнил, как тот приходил к ним домой и разговаривал с родителями, потом поговорил с Данилом. Заверил его, что обязательно раскроет это дело и что всех, кто к этому причастен, накажет по всей строгости закона.

Осокина удивляло то, что все коллеги Дымова в его возрасте уже были майорами, а те, кто больше шевелился, дослужились до полковников. Один только Дымов продолжал сидеть в младшем офицерском составе. «Опер толковый, дела раскрывает хорошо, но почему-то никак не идет на повышение», – говорили о нем.

Осокин стал больше крутиться рядом с Дымовым. Старался чаще попасться на глаза, здоровался с ним в коридоре, заводил «светские» разговоры. В один из дней капитан сказал:

– Лицо у тебя, Даня, знакомое. Где-то я тебя раньше видел… вот только не могу вспомнить.

Данил отшутился, что, наверное, похож на какого-нибудь зека.

– Да нет, парень, не на зека, – покачал головой Дымов. – И давно ты у нас?

– Почти полгода.

– Полгода, – повторил капитан. Он вспоминал. – Нет, намного раньше я тебя видел, парень. Может, ты тогда моложе был. А может и не ты это был. Ладно, не важно. У тебя какое-то дело ко мне?