Татьяна Дмитриева - Мозаика любви

Фрагмент 2

Мне кажется, я знаю тайну: не бывает безответной любви. Любовь, лишенная эгоизма и притязаний на свободу другого человека, всегда находит отклик. Но я не могу сказать, какое чувство сильнее: любовь, скрепленная страстью, или любовь-дружба, когда взаимопонимание является полным и абсолютным, или любовь-ощущение, когда на событийном уровне не происходит ничего, когда ни страсть, ни дружба не связывают двух людей.

В моей жизни было такое общение с человеком, с которым у меня никогда ничего не было и не могло быть настолько, что мы даже никогда не затрагивали эту тему. Мы практически никогда не оставались вдвоем, но, сколько бы людей не присутствовало в комнате, мы безошибочно улавливали настроение друг друга, мы были эмоциональным отражением друг друга. Я – открытая, безудержная, не воздержанная на язык, толстушка-хохотушка, и он – холеный интеллектуал, закрытый для свободного общения, сноб до мозга костей, скупой на улыбку и комплимент.

Между нами существовала бесспорная связь на не доступном пониманию уровне, на котором не существовало никаких различий: мы ощущали мир где-то там, внутри, абсолютно одинаково, выдавая при этом абсолютно противоположные внешние реакции. Он не был для меня мужчиной, а я для него женщиной. Не знаю, кто из нас первый почувствовал близость между нами, мы вообще об этом никогда не говорили. Стоило мне мысленно обратиться к нему, как он тут же поднимал взгляд. Если я, думая о нем, неправильно трактовала его ощущения, его взгляд темнел, его боль отзывалась во мне, – и мне становилось зябко и неуютно. Если я точно улавливала его эмоцию, солнце заполняло и его глаза, и каждую клеточку моего тела.

Мы могли не разговаривать. Просто однажды я тепло подумала о нем, почувствовав его какое-то вселенское одиночество, и вдруг в ответ уловила благодарность, волнами идущую от него. Однажды, среди достаточно жаркой полемики, в которой мы тоже принимали участие каждый со своих позиций, я мысленно погладила его по голове, и он прикрыл глаза, и волны его нежности, почти физического удовольствия накатили на меня. Я могла пойти дальше, но, моя мысль об этом, едва промелькнув в моем сознании, вызывала его столь напряженное ожидание, как будто он состоял из одних антенн, и я прекратила опасные игры. Возможность обмена эмоциями и так была запредельной, но существовала черта, за которой, как я чувствовала, нас ждала пропасть, – это была возможность управлять процессом физического возбуждения друг друга на расстоянии. Я испугалась, что мы оба почувствовали: то, чем мы наделены в отношении друг друга, – гораздо больше физического влечения, и, перешагнув черту, мы лишимся этого навсегда.

А, может быть, мы были не готовы к развитию событий? Может быть, нас ждали непокоренные вершины, и от не имеющей физического проявления любви мы перешли бы к бесконтактной, но чувственной страсти? Но мы оба чувствовали табу. Позднее жизнь развела нас в разные стороны, мы изредка встречаемся, мгновенно схватывая все трансформации, произошедшие друг с другом, и болтая о всякой ерунде. И долго потом тепло разливается по телу, и счастье, и ощущение, что одиночества не существует, пока есть человек, который чувствует также как и ты. И этот свет переполняет душу и переливается через край, и хочется сделать хоть что-то, чтобы каждый испытал нечто подобное. И я заполняю еще один фрагмент в моей собственной мозаике, втайне надеясь чуть-чуть обогатить чувственную картину Вселенной:

Весенний свет мою наполнит душу.

Своей любви я больше не разрушу.

Я жизнь любовью до краев наполню

К тем, кто забыл, и к тем, кого я помню,

К тем, кто ушел, и кто остался возле,

Кто был до нас, и к тем, кто будет после…

***

Почему-то все лекторы всегда читают лекции лично мне. Я – их точка опоры в зале. На свежем воздухе, как выяснилось, тоже. Инструктор рассказывает, что нам предстоит и как себя вести:

– Прыжок осуществляется с высоты 800 метров… Парашют «Юниор» — аналог десантного парашюта… Принудительное раскрытие… Впереди запасной парашют… Площадь поверхности купола – 82 метра, длина строп… Самолет сконструирован в 1937 году.

Честное слово, я молчу, но, видимо, глаза отражают недоумение, и он, назвав мою фамилию, уточняет специально для меня:

– Этот самолет выпущен в пятидесятых годах. Он, видимо, Ваш ровесник. Не такой уж и старый, не правда ли?

Мне приходится парировать удар:

– Господа, все в порядке, если он – мой ровесник, то он еще о-го-го!

Группка одобрительно хихикает. Инструктор тоже улыбается.

– Прыжки осуществляются при скорости ветра не более… Сегодня ветер предельный для прыжков. Поэтому прыгать будем тремя группами: сначала самые подготовленные мужчины, а в последнюю очередь, ближе к вечеру, когда ветер утихнет – самые худые и слабые (кивок в нашу сторону). Уж и не знаю, что мне с ней делать (кивок в сторону дочери), не могли ее за две недели откормить?

– А вы думаете, почему мы опоздали? Раз пять останавливались для откорма. Ничего, к вечеру еще раз пять ее покормим, и порядок.

Инспектор машет рукой, и мы понимаем, что к Малышу претензий не будет.

Фрагмент 3

Понимание, влечение, легко переходящее в близость, влюбленность яркая и короткая, как вспышка. Непривычное ощущение заботы и привязанности не только ко мне, но и к моему Малышу. И вдруг – четкое нежелание находиться рядом. Это трудно объяснить, и нужно ли прислушиваться к внутреннему голосу, если хорошо тебе и твоему ребенку? Вас любят, о вас заботятся. Мужчина, пытающийся сделать карьеру, – перспективный кадр. Ну, подумаешь, не теми средствами, какими хотелось бы. Он не так наивен, как ты. Все люди разные.

Несколько постановочных ситуаций, и соперники остались далеко позади. Сказать, что я осуждала такие шаги, – да, пожалуй. Но все, что идет от сознания, может быть решено и изменено, стоит только научиться называть вещи своими именами и выяснять позиции друг друга. Но где-то на уровне подсознания возникает ощущение, что любовь с человеком, презирающим других людей, всегда находится под угрозой. Можно ли любить конкретного человека, относясь к остальному человечеству, как к быдлу? Похоже, я и в самом деле наивна. Однажды, уже в зрелом возрасте, я услышала от женщины, которой много помогала в предыдущие годы, но впервые отказалась выполнить ее очередную просьбу, считая ее неправомерной как ущемляющей интересы другого человека:

– Ну, ты и дура. Нельзя так относиться к людям. Тебя вечно обманывают, потому что ты не понимаешь людей. Тебе кажется, что все хорошие, ты всем доверяешь! А кругом одни сволочи!