Анастасия Исаева - Обними мои кошмары

Она сама поморщилась от того, насколько пафосно это прозвучало. Ей далеко до полного самообеспечения, и долги будет отдавать до конца жизни. Окажись Ева сейчас с неприкрытой задницей, отправилась бы ночевать в непонятный хостел. А потом ее вышвырнули бы оттуда, потому что нечего было тратить кучу денег на покраску волос.

– Не́ва, ты дура! – с выражением сказал Нат. Если он назвал ее полным именем, то очень злится. Ева недолюбливала полную форму, но не выбрасывала из документов первую букву. Так хотел отец, и она уважала его память. – Я тебя попрекал деньгами, малявка? Ну, было хоть раз? Но лучше бы я не давал тебе на ту путевку.

– Нат! Ты тут ни при чем! – она порывисто схватила его за локоть.

Эта тема проговорена от и до. В чем-то брат прав – не добавь он на билеты, поездки не состоялось бы. Ей просто негде было занять такую сумму.

– Я хочу как лучше! Вижу, что рано тебе одной. И мать скучает. Ехала бы ты к ней на несколько месяцев, работала бы в клинике. Подкопишь денег, потом приезжай, поступай, снимай жилье или выбивай общежитие.

Все это она слышала и раньше. Кроме последнего – «снимай или в общежитие».

– Что-то случилось? Ты намекаешь, что надо освободить квартиру?

Плечи Ната опустились, и он устало потер лицо.

– Как же с вами, бабами, трудно. У Эльки книга не идет.

– Она хочет писать здесь, я поняла.

– Ничего ты не поняла. Ей давно не пишется. Читатели ждут продолжение серии, а у нее ступор. Она переживает, что доходы падают. Недавно спросила, когда заканчивается твое лечение. Она не хочет тебя выставлять. Как я понял, Элька мучается от своих заморочек и думает сдавать квартиру, чтобы у нее были поступления.

Ева проглотила замечания о том, что Нат, как издатель и муж творческой личности, мог развеять сомнения и помочь с преодолением кризиса. Промолчала, потому что ее советы будут восприниматься как попытка остаться в чужой квартире.

– По плану у меня все закончится примерно к началу зимы, – глухо ответила Ева, чувствуя мерзкий привкус страха во рту. Она уже знала, что ей скажут в конце этого курса реабилитации – прогресс слишком незначительный и надежды все меньше, что ее допустят до работы в операционной. – Я понимаю, тебе непросто между женой, мной и мамой. Хуже задачки о волке, козе и капусте.

Брат коротко обнял ее за плечи.

– Пока лечись, а там, может, что-нибудь да изменится. И съезди к матери.

Не́ва неопределенно мотнула головой, а как только за ним закрылась дверь, кинулась на кухню задвигать ящики.

* * *

В город своего детства Ева не собиралась. Всеми способами она старалась держаться подальше от родного дома. Нат считал, что сестра с матерью просто не хотят найти общий язык, и что без уступок ничего не получится. Легко ему говорить. Он первенец, желанный и обласканный. Отца Натана Надежда любила горячо, и когда тот ушел к другой, видела в сыне что-то между трофеем и шансом вырастить настоящего мужчину.

Дочь случилась не вовремя – карьера в сметном бюро шла в гору, сын заканчивал первый класс. Пришлось выходить замуж за командированного строителя из Ленинграда. Какое-то время Алексей Снежин пытался полюбить чужой город, потом уговаривал жену переехать на его родину, но они не нашли общего решения, и он вернулся в город, уже носивший прежнее имя – Санкт-Петербург.

Как мог, отец поддерживал своего единственного ребенка, но времена были трудные для всей страны. До определенного возраста Ева была убеждена, что отец уехал из-за нее, что ему не нужна такая дочь. «Такая», по словам матери, нерасторопная неумеха. В детстве Ева боялась, что и мама ее бросит, пыталась ей угодить, заслужить любовь, а та находила в ней массу недостатков и была щедра на критику.

«Не́ва, твой рисунок кривоват, будь прилежнее». Пятилетняя Евушка не понимала, почему ее цветы хвалили все, кроме мамы.

«Не́ва, не ешь столько хлеба, иначе будешь самой крупной в классе». Подростку с гормональной перестройкой было важнее получить представление о правильном питании, а не тычки.

«Не опозорься в культурной столице. И не лезь в реку». Говорила ей мать, отправляя круглую отличницу на летние каникулы знакомиться с новой семьей отца. Там она с удивлением узнала, что все эти годы отец скучал по своей девочке. Его не смущал внешний вид дочери, он искренне предлагал Еве подумать об учебе в Санкт-Петербурге.

«Не стоило замахиваться на питерский вуз. Там все куплено». Ева не добрала полбалла при поступлении и твердо решила пробоваться на будущий год. Переезд казался ей решением всех проблем.

«Гордыня тебя погубит. Ты убила год на подготовку и работу санитаркой, а могла бы уже первый курс заканчивать. Все равно никуда не уехала». Внезапная смерть отца подкосила Евин моральный дух, и она испугалась оказаться в чужом городе без какой-либо поддержки и выбрала местный университет.

«Не́ва, ты едва диплом получила, а уже очерствела. И как мужчина тебя терпит!». Мать обижалась, когда Ева прерывала поток бессвязных жалоб и направляла ее к профильному специалисту.

«Ты же была хирургом. Неужели не развила левую руку достаточно, чтобы есть аккуратно?». После этого комментария Ева, которой с момента возвращения из Таиланда и так кусок не лез в горло, стала терять вес.

К счастью, постоперационный период закончился, пришло время интенсивной реабилитации. Для этого она вернулась в город, где училась в ординатуре и планировала работать. Ее устраивало общение с матерью по телефону. У них сложилась своеобразная система: Ева должна звонить первой, так как это дочерина обязанность. Иногда казалось, что мать не учитывает, что авария отняла у нее подругу, карьеру и немалый кусок здоровья. Характер придирок оставался неизменным, вопросы о реабилитации походили на дежурные и снисхождения не было ни в чем.

Нет, ни за что она не станет снова жить с матерью под одной крышей. Нужно искать дополнительную работу с хорошим доходом.

* * *

В понедельник Ева отправилась в реабилитационный центр. Впервые она попала в это неказистое здание несколько месяцев назад. Не сразу все сложилось, но уже через несколько недель они увидели первые результаты: частично вернулась подвижность правой кисти, намного меньше стала болеть спина, отчего походка выровнялась. Шрамы и пластинки в ладони не давали забыть о степени тяжести травмы, а знания не позволяли себя тешить ложными надеждами. Инструктор терпеливо занималась с ней, ворча, что Ева – воплощение поговорки о медиках, которые самые ужасные пациенты.

– Здравствуйте, – поздоровалась Ева с их грозной регистраторшей.

Та подозрительно осмотрела девчонку в объемном пальто, узнала, и на лице не прибавилось приветливости.

– Работать или лечиться? – пробубнила она обвиняющим тоном. Ей было непривычно, что посетительница вдруг перешла в категорию персонала центра.