Максим Прохоров - История под маяком

– Ладно, ты тут побудь пока. А я попытаюсь доложить хоть о тебе.

Поднимаясь и уходя к входной двери, он заметил, что Ира, одной ладонью обхватив другую, провожала его взглядом с некой помесью беспокойства и… разочарования?.. В последний момент Михаилу даже показалось что она, было, сделала вдох, чтобы что-то сказать, но не стала. Дверь захлопнулась, а Михаил остановился на крыльце. Он знал, что связи нет. Но почему-то всё равно желал попробовать. Видимо памятуя древнюю инструкцию, в которой чётким по белому было выписано: «О всех внештатных ситуациях на рабочем месте докладывать на базу в соответствии с формой». Инструкция та, уже пожелтевшая, где-то была у него прикреплена. Нужно было подняться к подножью маяка, у которого и располагалось техническое помещение. И вновь ступенька, ступенька, ступенька с зеленоватым оттенком и ступенька, к которой он прибивал линолеум, чтобы не гнила. Удивительный калейдоскоп деревянных деталей, сменяющих друг друга. Морской бриз дул ему в спину, развевая не запахнутую ветровку.

«И чего мне с ней делать теперь… Ни условий у меня тут, ничего… Да и гостей я не ждал», – думал он, – «удобства на улице, еды на одного впритык. Лодки нет, и вплавь её не вывезти… Ну никак!»

Он проходил мимо своего зимнего дома. Был он чуть выше основного, меньше, но лучше утеплён. Некогда был он даже покрашен в белый цвет для красоты. Но за время краска вся с него поистёрлась окончательно, оставшись лишь местами и напоминая о былой красоте. Равно как и пустующие клумбы из покрышек, уж неведомо откуда здесь взявшиеся.

«Ну, хоть куда поселить её есть… Бардак только разобрать по мелочи…», – бросил он взгляд на хижину, решив заняться ею после.

Техническое помещение встретило его своим холодным дыханием. В тишине раздавался низкий гул генераторов, будто бы где-то прятался рой рассерженных шмелей. Всё здесь было обставлено довольно аскетично. Этому помещению Михаил практически не уделял внимание, и это было заметно. Старый истёртый дощатый пол, со стен кое-где под своим весом начала отваливаться старая оливковая краска, положенная в несколько слоёв на стены. Оттого были они неровными, шершавыми и имели какой-то свой причудливый рельеф, формируя миниатюрные вертикальные горы, плоскогорья и равнины. Михаил щёлкнул стареньким выключателем. Нехотя поморгав, будто через силу, несколько ламп, свисающих с потолка, впустили в помещение свет, который сам по себе с трудом в него добирался, из-за громадной тени маяка. Вдоль стены располагался небольшой стол, а справа от него, подобно солдатам на вечерней поверке, выстроилось разнообразное оборудование. Михаил точно даже не помнил, что это всё за приборы. Точно тут в стене был электрощиток со счётчиками старого образца. Разнообразные вольтметры, амперметры, реле предохранителей, рычаги подачи резервного питания и даже барометр. Но сейчас ему была нужна безнадёжная радиостанция. Отличалось она от той, что была в доме, в первую очередь тем, что теперь не ловила сигнал. А во вторую очередь передавала она исключительно на рабочей частоте маяка, и с неё в лучшие времена можно было отвечать. Сперва, когда эта радиостанция перестала принимать и ловить сигналы, Михаил даже не беспокоился. Так было даже лучше. Никакой умник с базы не будет беспокоить глупыми вопросами, а ещё не нужно постоянно кому-то отчитываться. С базы видят – маяк работает. Значит, всё в порядке. Конечно, его слегка беспокоили мысли о том, что случись чего, он и связаться не сможет. Но кто бы мог подумать всерьёз, что в этом тихом месте у бога за пазухой действительно может случиться что-то, о чём следовало бы доложить. Он снял громоздкое устройство с полки и сдул с него пыль, моментально взметнувшуюся серым облаком. После едва слышного треска электрического заряда радиостанция тихонько зашипела. В маленьком окошке ползунок показал частоту. Михаил потянул вверх телескопическую антенну. Та со скрипом поддалась и возвысилась на полметра. Как и ожидалось, шипение лишь стало чуть более выразительным и громким, но осталось всё таким же безжизненным. Теперь Михаилу казалось порой, что, может, и не существует вовсе никакой базы… хотя нет, раньше кто-то выходил на связь. Да и Григорий откуда-то прилетает всякий раз. Ну и гроши ему вроде капали. Так что, был кто-то по ту строну. Кто-то, кому бы он сейчас с охотой доложил о корабле, да и о девушке, ведь, скорее всего, её где-то ищут.

– Приём… – он взялся за переговорное устройство и зажал на нем неприметную кнопку, – база, приём. Это «Высокий», ответьте.

В ответ лишь молчание. Размеренное, гипнотизирующее шипение. Будто бы на той стороне приёмник закинули к миллиону гремучих змей. Ничего, кроме шипящей пустоты.

«Быть может, это и слышит человек, умирая…», – вдруг подумалось ему.

Может, это шипение – и не молчание вовсе, а наоборот, все разговоры и голоса, слившиеся в один шум настолько плотно, что невозможно становится что-либо различить. Всегда им «белый шум» воспринимался, как символ пустоты. А сейчас думалось наоборот, что это показатель чрезмерной полноты… Такой полноты, что теряется всякий смысл… Как будто для галочки покрутив ещё несколько ручек, он, плюнув, выдернул шнур радиостанции из розетки. Та, так и не вымолвив ни одного слова, моментально затихла. Михаил оставил немой прибор на столе, не став его далеко убирать. Только в такие моменты жалел он, что не разбирался в электрике. Казалось бы, абсурдно попасть на подобную работу, не зная электрики. Но он попал, потому что больше никто и не соглашался…

Обратная дорога к дому заняла чуть меньше времени, и, уже подходя, увидел он, что девушка покинула жилище и вышла на крыльцо.

– Ну, что? – она выглядела обеспокоенной.

– Да ничего. Связи у меня нет.

Девушка, до этого вытянутая в струну, казалось, выдохнула всем телом, плечи её опустились, и она на секунду прикрыла глаза. Михаилу это показалось несколько странным, как, впрочем, и сами обстоятельства пребывания её здесь. Так что он лишь зашёл в помещение и, забрав нужную связку ключей, вновь отправился наверх к зимнему дому. Тем временем Ира так и осталась на крыльце, вдыхая свежий морской воздух. Она облокотилась на перила, и, казалось, глядела именно туда, где гордо высилась стеклянная макушка маяка.

На смену дню стремительно приходили сумерки. Кое-как прибравшись в зимнем доме, Михаил пригласил девушку расположиться на новом месте. Внутри дом, выделенный ей, несколько отличался от основного. На одной из стен расположился советский ковёр, задающий тон всей комнате. Спальня не отгорожена была стенами, а вместо верстака в углу засело крупное мягкое кресло, в котором явно давно уже никто не сидел, и оттого оно, такое величественное, было покрыто пылью и закидано тёплыми одеялами. Но Ира выглядела вполне удовлетворённой подобным жильём. Казалось, не смущала её неказистость и невзрачность окружения, столетняя пыль и скрипучие половицы. Она, будто в музее, осторожно осматривала всякий предмет, попадавшийся ей на глаза, не решаясь его тронуть. Она подняла взгляд к причудливой старомодной люстре, свисающей с потолка, когда Михаил на всякий случай объяснял ей, что здесь и к чему.