Максим Прохоров - История под маяком

Тут в очередной раз подул ветер. Они находились в некоем шаре из смешивающихся запахов моря, свежескошенной травы и лёгких, еле уловимых ноток аромата этих самых неизвестных цветов. Она глубоко вдохнула, вновь прикрыв глаза, ровно как было это утром. Глядя на неё, сам не зная почему, Михаил захотел повторить своеобразный ритуал девушки. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Всё нутро его на секунду наполнилось воздухом, будто проникал он теперь в те закоулки, где раньше была лишь пыль и духота, а теперь туда проникал кислород. С выдохом Михаил распахнул глаза. Что-то в этом было. Он словно пропустил сквозь себя даже свет, пробивающийся из-под облаков. Ира всё ещё стояла, заворожено глядя на цветы. И её можно было понять. Такого тут не ожидаешь увидеть.

– Мне здесь нравится, – вдруг сказала она.

Эти слова она произнесла почти как признание. Адресовав их скорее куда-то в пространство, а не Михаилу. Ему они как-то особо врезались, потому что спорить он с этим никак не мог.

– Мне тоже… Мне тоже нравится, – сказал он и, подумав, прибавил, – но ты разве домой не хочешь?

– Честно? – девушка повернулась к нему, – не хочу.

Во взгляде её он прочёл искренность. Она не врала. В этот момент он почувствовал, что эта девушка… То, что она в себе содержит – нечто совсем иное.

Михаил сидел в кресле рядом с письменным столом, подперев голову рукой, и вновь думал. Эта пришелица будто бы из иного мира, казалось, принесла с собой что-то ещё. Какую-то, что ли, неясную искру, которой теперь желала осветить это место. А все ли люди такие, как она? На большой земле? Или девушка выделялась бы даже там? Он возвёл глаза к потолку. Почему-то именно сейчас вспомнилась ему его старая традиция. Лишь только приехав сюда, любил он сидеть у костра, разведя его на самом верху. Иногда разогревал он себе там еду в походном котелке и ел прямо там, глядя на закат. Почти забытые ощущения вызвали у него наплыв каких-то приятных воспоминаний. Тёплых, как пламя тех костров, что он некогда разводил. Он нахмурился и взглянул в окно.

«Ну, а что, если…» – подумалось ему.

Ведь были на месте и поленья, и походный котелок где-то валялся неподалёку.

«Ну, и с чего бы нам теперь этим заниматься? Дед решил молодость вспомнить?», – вновь насмехался внутренний голос.

– Уйди ты к чертям собачьим… Как будто бы десять лет назад молодость была… конечно… – проговорил Михаил, оппонируя самому себе.

Может, и вправду стоило попробовать? Если уж сегодняшний день и без того ознаменован был всякой деятельностью, до которой раньше руки не доходили. Накинув ветровку, он вышел из дома. Незаметно подкравшись, вечер уже вступал в свои права, постепенно укрывая местность сумерками. Михаил собрал с собой несколько поленьев в охапку, не забыв захватить несколько палок и прочие необходимые атрибуты разжигания костра. Не знал он, зачем это делал. Скорее, для себя. Что-то вспомнить, окунуться в некую «ту самую» атмосферу, хотя Михаил и не исключал, что никакой «той самой» атмосферы и вовсе нет, а всё это дорисовывает его уставший мозг. Быть может и так. Довольно редко решался он что-то делать, выходящее за рамки ритуала. Но сегодня, судя по всему, вместо обхода будет он греться у костра. Что ж, звучало не так уж и плохо, если только не вспоминать что обход также входил в его обязанности здесь. Вершина лестницы… И вот он уже на ровном месте. Припомнить бы только, где… Но место старого кострища довольно быстро было обнаружено. В первую очередь по небольшому брёвнышку, на котором раньше, судя по всему, Михаил и сидел. Сгрузив неудобные поленья, он принялся как-то по старой памяти их расставлять, формируя из них некий вигвам. Пару раз чиркнув зажигалкой, он попробовал поджечь обрывок газеты. Но капризному пламени мешал ветер, сдувая на корню все его начинания. И лишь бережно укрыв его рукой и повернувшись спиной к морю, удалось, наконец, усадить танцующее пламя на клочок бумаги. От заголовка какой-то статьи остался лишь остаток «…лся многоквартирный дом…» О чём конкретно говорилось в той статье, он узнавать не хотел, да и не успел бы, потому что огонь, почуяв добычу, стремительно стал захватывать белое полотно бумаги, мгновенно всё делая чёрным под собою. Он положил загоревшуюся бумагу вниз к центру конструкции из брёвен. Всё это походило, наверное, на некое ритуальное жертвоприношение, но тут никого, кроме деревяшек, не сжигали. Лишь укрепив расщеплённые палочки по бокам от кострища, Михаил занялся котелком и непосредственно наполнением его едой.

Пламя хорошо разгоралось. Поленья, будучи под навесом, оставались сухие, и огню было легко перекинуться на них. Михаил уже чувствовал исходящее от него тепло. Будто цепляясь своими жёлтыми языками, карабкался он повыше, туда, где Михаил и расположил потрёпанный походный котелок. Вверх поднимался серый дым, уносимый ветром, куда-то далеко, и там развевающийся на просторе. И тут Михаил заметил поодаль какое-то движение. Ну, конечно, огонь, в древние времена отпугивающий всех вокруг, теперь наоборот, привлекал к себе. С лестницы наверх, заинтересованно помахивая хвостом, поднялся Космос, и уверенно направился к Михаилу. А вслед за собакой показалась и Ира, укутавшаяся почему-то в старое бежевое одеяло, что издалека делало её смахивающей на привидение. Встав наверх лишь одной ногой, подобно первооткрывателям на новой земле, она посмотрела в его сторону.

– А к вам можно!? – прокричала девушка.

На что Михаил лишь пожал плечами и сказал:

– Только стул захвати тогда!

Девушка, кивнув, скрылась, взметнув за собою шлейф одеяла, но не заставила себя долго ждать и уже спустя пару минут вернулась вновь. Она несла белый табурет, держа его за ножки, и выставив вперёд, так, будто это была статуэтка или ваза. Подойдя к танцующему костру, она поставила табурет напротив Михаила, оказавшись на одной стороне с псом. Космос уже лежал, положив голову на передние лапы и, очевидно, наслаждался теплом. Ира устроилась рядом, подмяв край одеяла под себя, как девушки обычно делают это с платьями. Мерцающие языки пламени, извиваясь, осветили её лицо своими рыжими всполохами. Свет костра создавал на ней странную игру, ярко освещая лоб, слегка вздёрнутый нос, шею и щёки. Но оставлял как бы в тени острый подбородок и глаза, в которых теперь отражалось пламя. К этому времени девушка уже распустила волосы, и прижаты они были лишь одеялом, в которое она завернулась. Всё это делало её вид почти мистическим в этот час. Скрестив руки в замок, она наблюдала за шальными языками костра на самом его верху, в то время как Михаил устремлял свой взгляд туда… Вниз. В самый первобытный корень этого очага. В его начало. Там, где сгрудились вповалку чернеющие поленья, туда, откуда оставляя после себя лишь золу, поднималось трескучее пламя, уже набравшее в себе силу. Всё это погружало его в такое состояние духа, когда полностью хотелось сфокусироваться на своих оставшихся чувствах и мыслях, пропуская их сквозь себя и позволяя всецело собой овладеть.