Александр Гусев - Буквы. Деньги. 2 Пера. Второй сезон

– А Катя где? – спрашиваю её подругу.

– Где-то здесь, – отвечает и так зазывно улыбается мне, я аж весь подтянулся от радости, что и на меня обращают внимание. Вышел и пошёл по коридору. Смотрю, за углом Серёга стоит, руки в стену впечатал, а Катя к стене прижата и что-то ему говорит. Я подошёл ближе, прислушался…

– Да пойми ты, Сергей, не нравишься ты мне. Не люблю я таких…

– Это каких же? Я что, страшный или мерзкий? Каких таких? – спрашивает Серёга, а сам всё сильнее её к стене притискивает.

– Да вот таких, как ты! Уверенных в своей неотразимости, наглых и недалёких. Знаешь, что я о тебе чувствую? – смело спросила Катя, глядя снизу вверх уверенным, спокойным взглядом. – Да не держи меня, убегать не собираюсь. Давай поговорим, я вижу, ты несильно пьян. Сооброжалка ещё работает. Пойдём на балкон. Есть сигаретка?

Серёга кивнул и отступил назад.

– Ребята! Вот вы где? А я смотрю, вас нет! – притворился я сильно пьяным. – А вы куда?

– Влад, ты же знаешь, банально, но третий лишний, – буркнул Серёга.

– Не притворяйся, Влад, я чувствую тебя, – тихо сказала Катя. – Ты нам не помешаешь.

Мы втроём двинулись к общему балкону, на который был выход в конце коридора. Серёга достал сигареты, протянул Кате.

– Ты же не куришь! – удивился я.

– Да, не курю, но иногда балуюсь, и сейчас захотелось, – улыбнулась Катя. – Знаешь, Влад, смешной случай у нас происходит. Вот Серёга, – она показала рукой с зажатой сигаретой на моего соседа по студенческой жизни, – брутал, вопросов нет, а на твоём размытом фоне так вообще дар судьбы, – она рассмеялась.

Сергей таращился на неё, ничего не понимая. Если честно, я и сам был в непонятках. Катя затянулась и выпустила дым в звёздное небо. Майская ночь баловала теплом. Я чувствовал, что впереди меня ждёт что-то невероятное.

– Ты мне нравишься, Влад! Серёга – брутал физически, а ты брутал – душою. Второе меня больше привлекает. Я вспоминаю, как ты однажды сказал: «В конце концов всё будет хорошо. Если нехорошо, значит, это не конец». Меня поразила эта твоя фраза, поразила глубина души твоей. Я хочу быть с тобой, Влад, именно с тобой, – положила Катя руку мне на грудь.

– Да ну на фиг?! – округлил глаза Серёга. – Ты влюбилась в эту серую пустоту? – толкнул он меня в лоб.

– Ошибаешься! Я влюбилась в очень сильно выраженную доброту и благородство его души. И? Влад, что скажешь? – повернулась она ко мне.

Ответить я не успел… Серёга впечатал кулаком с такой силой, что я подлетел и перелетел через перила… Мой самый счастливый день мог оказаться последним днём жизни для меня, но сработал инстинкт самосохранения… Я уцепился за перила и повис… Катя схватила меня за руки. Она что-то кричала и пыталась затянуть меня назад. Серёга в секунду протрезвел и тоже кинулся на помощь. Вдвоём они затащили меня на балкон… и мы повалились без сил на бетонный пол. Я не знаю, сколько времени лежал, устремив благодарный взгляд в небо. Катя с Серёгой тоже не торопились вставать.

Я встал. Заглянул за перила вниз. Пятый этаж, а внизу кусты жасмина… И такой от них волшебный аромат!

– Влад, – подал голос Серёга, – ты это, не психуй. Я не знаю, меня переклинило…

Он что-то ещё говорил, говорил, но я его не слушал. Подошёл к Кате. Она сидела на полу и тихо плакала, закрыв лицо руками. Острые девичьи плечи вздрагивали, словно в ознобе.

Кать, Катёнок, всё хорошо, не реви, ну? Всё прошло, – поднял я её и прижал к себе. Её трясло. Вдруг она вырвалась из моих рук и стала молотить руками Серёгу в грудь, сопровождая удары криками:

– Подлец! Тварь завистливая! Идиот! Дебил!

Я обнял её, и она притихла, всхлипывая:

– Я ведь могла тебя потерять, понимаешь?

– Всё, моя девочка, тихо, моя хорошая. Я ждал и верил, что когда-нибудь наши сердца будут рядом. И надеюсь, что это до конца жизни…

Я вдохнул родной запах любимой. В этот миг я понял, что такое быть счастливым.

Мария Собчишина @m_sobchishina

Раньше Нюра обязательно начала бы плакать, звать маму и уж точно никуда не пошла. Но то было раньше. До войны. А сейчас… Нюра даже не знала, жива ли мама с младшей сестрёнкой или нет. Слёзы стояли комом в горле, и в голове стучало, как молоточком: «Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма!»

Фашистские самолёты бомбили не переставая. Из вагона, в котором они ехали, все повыскакивали и смешались единой толпой с людьми из других вагонов. Все бежали, тащили детей, которые даже не плакали, а орали на одной ноте. Нюре казалось, что дети перекрикивали грохот рвущихся снарядов. Она бежала за мамой, которая несла на руках Светочку. Девочка видела впереди мамину синюю клетчатую юбку, но когда они на минуту остановились и девочка подняла голову, оказалось, что это чужая тётя.

Конечно, Нюра испугалась и уже собралась заплакать, но женщина, за которой она бежала, наклонилась к ней и быстро заговорила:

– Не плачь, не плачь, деточка, сейчас всё успокоится, и мама тебя найдёт. Пойдём быстрее отсюда. Надо до леса добежать. В лесу не так страшно.

Нюру пихали со всех сторон. Женщины, старики с маленькими детьми – все пытались спрятаться от пикирующих бомбардировщиков. Девочке казалось, что за каждым человеком охотится свой самолёт. Гул самолётов переходил в тяжёлое взвизгивание, и тогда рядом раздавался взрыв, люди падали смешно, и от этого ещё более страшно раскидывая руки и ноги. Остальные метались, не понимая, в какую сторону бежать.

Нюра мчалась что было сил. Так она и очутилась в лесу. Одна. Где были все остальные люди, Нюра не понимала. «Не могли же всех убить, – думала она, – или могли? Куда мне идти? Или нужно остаться и ждать маму?»

Не дождавшись ни одного человека, Нюра решила пойти поискать людей. Разбомбленный поезд полыхал, и около него лежали только тела и разбросанные вещи. «Если та женщина сказала, что надо бежать в лес, то, наверное, все туда побежали. Надо просто всех найти».

Нюра встала и пошла по просеке. Девочка попыталась кричать в надежде, что её кто-то услышит, но на её крик отозвалось только эхо. Вдруг послышался то ли плач, то ли крик. Нюра бросилась на звук. На земле лежала женщина, которую она спутала с мамой. Женщина лежала, свернувшись калачиком, будто хотела согреться. Клетчатая юбка почему-то была бурая и влажная. А рядом сидел малыш.

– Что с вами? Вставайте, – Нюра подбежала и схватила женщину за руку. Рука была тёплая, но обессиленная. – Как хорошо, что я вас нашла. Пойдёмте.

– Пожалуйста, не бросай Юрочку. Не бросай Юрочку, – женщина открыла глаза, стараясь сфокусироваться на лице девочки.

– Тётенька! Не умирайте, тётенька! Как же я одна буду?! – Нюра смотрела в глаза незнакомой женщины, и ей казалось, что она видит, как жизнь уходит из них. – Тётенька, не умирайте, не умирайте, тётенька! А как же я? Мне ведь только девять лет. Осенью будет девять лет, – она не хотела верить, что осталась одна.