Ольга Дехнель - Дороги моря

Лана вкусно разгрызает конфету, и зачем чистила зубы? Усмехается. Лана все делает вкусно, все делает с чувством, полумеры – это не для нее, это то, что бывает с другими.

– Честно? – уточняет вкрадчиво, я слышу смех в ее голосе, но он так и не разливается, не звенит по комнате, я не помню, когда я смеялась в последний раз. Вот новое утро и новое нет его. Мораг была, кажется, впервые за всю жизнь мной довольна, – Понятия не имею, о чем он думает, Скарлетт. Скажу тебе больше, я практически уверена, что он сам совершенно не врубается, куда несет его мыслительный процесс на этот раз. А еще я совершенно точно знаю одно, что бы там ни думал Илай, это явно для нас с тобой добром не кончится.

Этот мальчишка, говорила Мораг, сплошная проблема. Сплошная проблема, сплошная головная боль, Карли, детка, он нам совершенно не нужен, ты заслужила лучшего, ты достойна большего.

Я бы ей поверила, но именно она говорила мне, посмотри на себя, длинная, нескладная, кому ты будешь нужна? Что ты умеешь, кроме рисования? И кому сейчас нужны будут твои картины?

Вопрос «Кому я буду нужна?» преследует меня по жизни постоянно, я не находила на него ответы тогда и едва ли нахожу сейчас.

Тогда мы с Ланой смеемся, я тогда еще не знаю, что скоро закрою за ней дверь, закажу доставку цветов, отец с Мораг должны были вернуться с минуты на минуту. Я тогда еще не знаю, что скоро загляну в лицо своему брату. Что скоро увижу их. Мелких, жужжащих, совершенно беспощадных. Я тогда понятия не имела, что скоро я засну, крепким, беспробудным сном. Засну будто бы навсегда.

Я понятия не имела, что просплю делирийным, бредовым сном долгих шесть лет.

У Ланы всегда был ответ на мой вечный вопрос: кому же я буду нужна, кем же я буду без него, кому я буду нужна, Ланни?

Лана усмехалась, детка, Скарлетт, ты такая глупая, в самом деле. Зачем нужна дружба?

Ты будешь нужна мне. Ты будешь нужна себе. Будет сотня людей, которым ты будешь нужна. Ты удивительная.

Вина грызет мне голову, как ребенок с единственным зубом пытается расправиться с головой шоколадного зайца.

Обратное сообщение от нее не заставляет себя долго ждать: «Привезешь немного моря в наш усталый, как ворчливый дед на пенсии, город.»

Почему-то именно в этот момент я понимаю, что разговор мы не закончили. И не знаю, бояться мне или радоваться.

Она остается на моей стороне даже когда я не имею ни малейшего понятия, где она вообще, эта самая моя сторона. Есть ли она вообще. Но решаю хотя бы попытаться ее найти. Не в первый и не в последний раз, конечно же.

Утро восхитительное свежее, я волнуюсь по инерции скорее, перед отъездом Мораг (Она испытывает смешанные чувства безусловно, беременность, такая поздняя, нарушала ее внешнее совершенство, о чем она неоднократно мне говорит, заводи детей раньше, это проще пережить, но внутреннее торжество делает ее королевой – мальчик, после стольких болезненных и неудачных попыток наконец-то, доношенный мальчик) дает мне кучу наставлений, среди всего обязательно увидеться с Сайласом. Сайлас старше меня, Сайлас нравится Мораг и оставляет равнодушной меня. Сайласа можно было бы (и нужно было бы) считать красивым. Но мысли в голове путаются, я ни на одной не фокусируюсь надолго. Равнодушие, говорят, губительно. Мне беспощадно наплевать. Так много имен, так мало смысла.

Все как всегда, все те же стены, все те же мраморные полы, бесчисленное множество зеркал, этот дом дышит искусством, духом чужого вдохновения и в нем все еще будто совсем нет меня. Мое искусство искусством не считается, хотя мои работы почему-то усилиями Мораг начинают продаваться. Она не говорит «я горжусь тобой», я не благодарю ее. Мораг позволяет людям смотреть, как я на рисунках плачу, люблю, кричу под каждым слоем краски, Мораг думает, что я машина, и у меня нет чувств. Ее дома не было, и дом был спокоен, дом задышал, наконец-то перестал воспринимать меня враждебным существом, тревожащим его безукоризненную стерильность. Мы позволяем друг другу едва-едва соприкоснуться дыханиями и тут же отпрянуть. Раньше любое отсутствие Мораг дома было нами использовано, Илай входил через центральный вход, не влезал в окно, опасаясь истерики Мораг, я ловила его прямо в дверях, мы сталкивались, врезались друг друга в стотысячный раз.

Его нет. Его выбор. Его победа. Игра сыграна. Как далеко мы сможем друг друга толкнуть? Кто первый перешагнет опасную, едва ли не унизительную черту влюбленности.

Я чувствую подступающий к горлу комок, меня то ли тошнит, то ли хочется плакать. В такой день думать об Илае неправильно, и я думаю, думаю, думаю все равно.

Я в своих свеженьких, новеньких, еще хрустящих девятнадцати. Говорят, все впереди, но сердце все равно не на месте, все не так. Когда я закрываю за Ланой дверь, клининговая служба уже заканчивает разбираться с последствиями нашей «умеренной», «клянусь, я всего пару человек пригласила, Скарлетт!» вечеринки, Лана целует меня в обе щеки, один раз облизывает нос, я все еще слышу ее смех, когда за ней закрывается дверь, – Приходи к нам завтра! Мы с Тейтом такое придумали, ты просто дар речи потеряешь, Скарлетт Фиона, я тебе точно говорю!

Я усмехаюсь ей вслед, подумать только, последний год как тинейджер, дальше только больше, безумие какое-то, раньше казалось, что двадцать – это чертовски много. У нас никаких принципов, у нас не осталось ни одной установки, мы творим что попало. О, Илай больше не придет на ручках отнести меня в спальню и пожалеть, милый, у меня так болит голова. Я хочу творить ерунду. И значит буду.

Илай после себя не оставил ничего, я физически чувствую натяжение этих струн в душе, я тянусь к нему всем существом и связь обрывается, все обрывается, я вроде чувствую его на другом конце. Но его здесь нет.

Когда по ночам очередная сущность, очередная пустота пытается прижаться ко мне, лезет ко мне под одеяло, это похоже на насилие – им и является, я шепчу «уберите руки», и у меня нет больше сил сопротивляться, эти ледяные пальцы везде, я чувствую их каждым сантиметром кожи, они трогают, они хватают, если бы хватило сил – прорвали бы кожу, но я просыпаюсь, усыпанная синяками, зацелованная самой смертью, если мне вообще удается уснуть.

Я знаю, что я люблю Лану. Когда она рядом – я могу с ней уснуть. Я знала, что любила Илая. Когда он был рядом, это не было вопросом, мое лекарство от бессонницы. Но любовь, она вовсе не об этом, конечно. Я знала, что любила Илая и именно поэтому я сразу знала, что проиграю. Как только он об этом услышит.

Какая глупость, в самом деле. Была бы умнее – смолчала бы. Но это ему вечно надо поставить вопрос ребром, не оставить ни одного пути к отступлению, что он делает, конечно же. Зачем ты так со мной?