Оганес Мартиросян - Небо Мадагаскар

– Чем отличается армянин от чеченца? – спросила Нада.

– Армянин растет в ширину, чеченец – в высоту.

– Они крест?

– Ну, наверно.

– А я думала, весь Кавказ – вертикаль.

– Да, так и было, никто не хотел опоясывать планету, потому армянин сделал этот шаг.

– Экватор – это ремень?

– Да, Земля есть живот, и мне кажется, японец уже сделал ей харакири.

– Не знаю даже, но могу сказать точно: Земля питается трупами. Вот в таком месте мы живем.

– А еще так: Земля – плод, ядро скоро пустит росток или уже пустило, обещая дерево, огромное дерево, на которое мы все переселимся, чтобы жить, не погибнуть.

Зазвонил телефон Маги, обозначился незнакомый номер. Он ответил на вызов. Заговорила девушка.

– Здравствуйте, – сказала она, – я Кэт, мне ваш номер дал редактор Мамед Рашидович, которому вы оставили свой роман. Я его прочитала. Хочу взять у вас наперед интервью. Вы не против?

– Я – нет.

– Завтра вы свободны?

– Да.

– Давайте встретимся в час дня на аллее Булгакова. Вам будет удобно?

– Да.

– Хорошо. До свидания.

– Всего доброго.

– Да.

Мага выключил телефон и начал изучать свои ногти.

– Интересные?

– Ну.

– Давай изучать твои ногти вместе.

Нада вынула из сумочки пилку и ножницы и стала то ли всерьез, то ли в шутку работать с ногтями Маги.

– Никого же нет, – сказала Нада.

Она обработала ногти, укоротила их, отрезав кожицу по краям, и выщипнула зубами пару волосков из бороды Маги.

– На память?

– Конечно, – отвечала она. – Давай я протру пальцы – мало ли.

Она достала спиртовые салфетки и прошлась парой из них по местам срезов.

– Приятно, – промолвил Мага.

– Ну и что, – улыбнулась Нада.

Они закурили одну на двоих сигарету, подымили в разные стороны и поцеловали друг друга. «Вот поцелуй – два голубя или один голубь и один коршун. Или два медведя, самца, если даже целуются мужчина и женщина. А вообще, рот – берлога: в ней спит медведь». Они встали и пошли в библиотеку, где устроились среди книг, взяли Ахундова и начали погружаться в Азербайджан девятнадцатого века, падать в него, перелистывать горы, кюфту, долины, реки, томаты, гранат и талышей, смеющихся из каждого слова.

– Что такое убийство? – спросила Нада и посмотрела на Магу. – Подойти и выстрелить из пистолета в голову или в сердце? Вонзить нож в живот?

– Нет. Убийство – это самоубийство Ван Гога. Или слова «мы все умрем».

– Это не констатация?

– Нет, это убийство.

– Всех?

– Одного и всех.

– Страшно. И тяжело.

Открыли том Абовяна и увидели тысячи армян, спускающихся с гор. «Это его страницы – предложения, буквы. Трудно читать такое. Можно и умереть». Мага закрыл книгу и остановил тем самым наступление армян. «Пусть отдохнут, хватит уже воевать, хотя война – точка, а мир – запятая, так как восклицательный знак – ружье с пулей, летящей вниз». От этих мыслей его отвлек чеченец, вошедший в зал и взявший Хемингуэя.

– Люблю остроту, – сказал нохчо.

Он положил кинжал на стол и начал чтение книги.

– Читать книгу – потягивать виски в кафе, через соломинку, пить водку или коньяк, – продолжил он. – А экранизация книги – то же самое, но просто пить, напиваться, бухать. Ну, слово – это соломинка.

– Не думаю, – ответила Нада, – слова – это червяки, читать – это умирать и лежать в гробу книги, пока тебя жрут червяки.

– А потом? – спросил Мага.

– Воскрешение эпилога. Захлопывание гроба и выход.

– Интересно вы говорите, – промолвил чеченец, – потому я подумал, что книга – это автобус, в нем строки – сиденья, водитель – это писатель. Книга везет. Герои входят, выходят, платят.

– Конечно, – сказала Нада, – ведь машины есть бейты. Мотор – писатель, багажник – читатель.

– Слишком много умности, – отметил чеченец, – от нее может стать мягкой кость.

– Мягкое сильнее всего, – не согласилась Нада.

Чеченец посмотрел на нее, достал лезвие из ножен, провел им по языку и покапал кровью на страницы американца.

– Понятно, – сказала Нада, – я поняла, откуда берутся рыбы: сидит женщина в начале всех рек и держит раскрытыми ноги.

– И из ее вагины выплывают все рыбы, – закончил мысль Мага.

– Да, – рассмеялась Нада.

– И вы так всегда общаетесь? – спросил их чеченец.

– Нет, только при жизни, – пояснила Нада. – Просто Карабах такое место, где говорить нужно так. А там, глядишь, все станут такими.

– Просто в Чечне не так, – встрепенулся чеченец, – там только лестницы.

– Конечно, – продолжил Мага, – Чечня – полное собрание сочинений Маяковского, тринадцать томов, разрыв двенадцати месяцев, расцепление их.

– Ну, если странно говорить, то скажите мне странно: что есть Арцах? – спросил чех.

– Рэмбо, – ответил Мага. – Мы внутри человека. В голове или в почках.

– Неплохие места, – отметила Нада.

Она полистала Абовяна и начала негромко его читать. Звук ее голоса наполнил библиотеку, как мясом желудок. «Пусть читает, приятно, воздушно, почти легко, так как если некий Вася сорвет болячку и бросит ее и ее съедят муравьи, то их будут звать Васями, пока они не съедят болячку, скажем, Петра. Поэтому вопрос в том, что откладывается на боках, а не в том, что вышло из них».

– Террорист – это тот, в ком взрывается сердце, в ком взрывается мозг – писатель, – сказал чеченец, прервав чтение Нады и размышления Маги.

– Терроризм – это работы Сёра, война или мир – почти все остальные картины. Не все знаю, конечно, – оживился Мага, – но могу сказать, что на днях видел сон, где воскрес немец из «Судьбы человека» и пытал меня.

– Какой немец? – удивилась Нада.

– Которого возил Соколов и сдал после русским.

– Ну вот он и отомстил тебе, – вмешался чеченец.

– А я Соколов?

– Тебе лучше знать, – вынес вердикт чеченец.

Все замолчали, поклевали глазами буквы, рассыпанные в книгах, насытились и откинулись на спинки стульев.

– Я вот подумал, – сказал чеченец, – Печорина же хотела убить девушка в Тамани, а он сбросил девушку в воду. Он же не прав. Это было признанием в любви с ее стороны. Он должен был расслабиться и получать удовольствие от смерти – оргазма. А после нее жениться на девушке и жить до ста лет.

Мага и Нада промолчали, посмотрев друг на друга тем, что вокруг глаз. Чеченец тоже больше не говорил. Он ворошил Хемингуэя, будто бы потрошил, после чего встал и ушел. Нада хмыкнула и открыла газету «Заря Карабаха», начала листать ее, отчего семечки – буквы – посыпались из нее. Тут же в открытое окно прилетели голуби и склевали все черные буквы.

– Вот, – сказала Нада, – а из букв могли взойти подсолнухи. Альтернативы солнцу.

– Подсолнухи – фонари?

– Думаю, да.

– Ну так что ж, пусть будет так. Каждый фонарь мечтает стать солнцем.