Ольга Черепанова - Август

Мальчик плавным движением поднял глаза на того, кто задал ему вопрос. Осмотрел Лопырева с головы до ног. После небольшой паузы кивнул в знак согласия, и еще плотнее прижал колени к груди.

Лопырев перевел взгляд в сторону скучающих караульных и кивнул в сторону выхода. Те поняли жест и молча вышли.

– Как ты сюда добрался, Владик? Ты ведь ширяевский, это далеко отсюда.

Мальчик не отвечал, и снова пристально посмотрел на Лопырева, куда-то в область груди. Там не было ничего, что могло его заинтересовать. Скорее всего, он не видел сейчас ничего вокруг, находясь мыслями внутри себя.

– Ты должен мне все рассказать. Мы не враги для тебя, и мы хотим тебе помочь. А для этого мы зададим тебе вопросы, и тебе надо на них ответить. Здесь у нас все очень строго, так что будь молодцом.

– Кто это – мы? – Мальчик задал свой первый вопрос.– Мы же тут одни.

Лопырев немного растерялся. Странный вопрос. Понятно же, кто такие мы, зачем об этом спрашивать.

– Мы – это сотрудники этого учреждения, люди, которые нашли тебя, я, мои коллеги и мой начальник, к которому я отведу тебя после беседы. Мы не желаем тебе зла.

– Вы не можете говорить за всех. Только за себя. И все равно я вам не поверю. Те люди, что нашли меня в кустах дербенника, не были слишком уж добрыми ко мне.

– Они обижали тебя?

– Нет. Но если бы я бросился от них убегать, мне досталось бы по ушам. Они мне так прямо и сказали.

– Это все требуется ради дисциплины. Там опасно, и ты мог погибнуть. Так как ты добрался до … сюда?

Мальчик смотрел в одну точку куда-то в сторону. Казалось, перед ним сейчас всплывают все трудности, которые ему пришлось преодолеть по дороге сюда.

– Тебе кто-то помогал? – Лопырев продолжил свой допрос. Видно было, что воля у паренька несгибаемая.

– Нет, мне никто не помогал. Я сам добрался.

– Зачем?

Мальчик встретился глазами с глазами Лопырева. У него на лице отразилось удивление.

– Я думал, вы и так все знаете. Вы же все знаете. У меня здесь папка. Я хотел его увидеть.

– Мы знаем, конечно знаем, но…

– Зачем тогда спрашиваете? – мальчик перебил Лопырева, – спрашивайте о том, чего не знаете!

– Ты шел сюда пешком?

– И пешком, и не пешком. По-разному шел. Иногда плыл. И вот добрался. Это было трудно иногда, но я знал, что доберусь.

– Кто тебя надоумил отправиться в такой сложный путь? Ты не мог сам. Тебе явно кто-то помогал.

Лопырев никак не мог поверить, что шестилетний ребенок мог пройти тридцать километров пешком, местами – вплавь, и при этом не заблудиться, не умереть, и добраться до нужного места.

Мальчик посмотрел на него теперь уже гневно.

– Вы думаете, что я – тупица? Это потому, что мой отец – преступник?

– Тихо, не кипятись. Я просто… Мне просто кажется, что одному было бы сложно справиться.

– А я и не говорил, что мне было легко.

Лопырев вздохнул.

– Хорошо, значит, ты был один. С кем ты живешь в Ширяевске?

– Один живу. То есть с теткой. Но ее никогда не бывает дома. А если бывает, я ухожу оттуда.

– Она обижает тебя?

– Да что вы заладили, обижает-не обижает! Какая вам разница? Разве что-то изменится, если я сейчас начну вам жаловаться? Отдадите меня в приютский дом? Или себе заберете? А? – он почти кричал.

– Я уточняю то, что мне необходимо уточнять. – Лопырев начал понимать, что перед ним непростой шестилетний ребенок. И его тон стал более сухим и официальным.

– Мне нужен будет твой адрес. Мы отвезем тебя домой при первой возможности. Сейчас тебе нужно будет немного подождать. Может ты чего-то хочешь? Пить?

Молчание в ответ. Смотрит по-прежнему в угол. Лопырев, поколебавшись, сел за стол оформить все, что услышал, в документ. Слышно было в тишине как скрипит авторучка по жесткой разлинованной бумаге.

Мальчик заговорил.

– Что стало с папкой? Я слышал, в него стреляли. Его убили?

– Нет… не убили. Он жив. Пока жив. Стреляли… не то, чтобы в него. А потому что…

– Дисциплина, да, я понял. То есть, в него не попали?

Эти прямые детские вопросы выводили Лопырева из равновесия. Он не мог ему врать, но и всю правду говорить тоже не мог.

– Попали. У него ранение. Он в больнице и ему помогают.

– Сначала стреляют. Потом помогают. Вы странные.

– Тебе не понять, мал еще.

Снова этот быстрый гневный взгляд в сторону Лопырева.

– Он умрет?

– Я не знаю.

Последнее было правдой. Откуда Лопырев мог знать наверняка? Только предположения самого раненого – больше у него ничего не было. Хотя у него все равно оставалось чувство, что он что-то не договаривает. Он продолжал писать. Но вдруг оторвался от документа и вопросительно посмотрел на мальчика.

– Как долго ты просидел под стеной? Ведь ты не знал, когда именно там пройдет строй, и что он вообще пройдет именно там.

– Долго сидел. Я и не знал. Я чувствовал просто, что надо ждать там.

Мальчик крепче обхватил руками ноги, положив подбородок на колени. Лопырев завис на полминуты, разглядывая его. Чувствовалась в нем какая-то сила, которая не позволяла взрослому задавать ему лишних вопросов. Сила и что-то еще… Суровость, несвойственная детям. Отсутствие наивности. Лопырев вернулся к своей работе. Писал долго, изредка поглядывая на мальчика, и вскоре начал замечать, что тот клюет носом на неудобном стуле, не меняя позы.

Бумага готова. Надо отнести ее к Перевалову. Мальчика он еще минуту назад собирался отвести туда же, но вид уставшего сонного ребенка, неизвестно сколько времени пробывшего в условиях суровой природы, заставил Лопырева передумать и поискать глазами более удобное место для его отдыха. Ничего из мягкой мебели у него в кабинете не было, но какое-то подобие кушетки стояло в коридоре и можно было уложить его там. Правда, нельзя было оставлять его без присмотра, тот легко мог убежать, спрятаться, а повторной потери ребенка на территории ему бы не простили. Лопырев подошел вплотную к спящему мальчику, удивляясь, как тот умудрялся не свалиться со стула, и поднял его на руки. Тот оказался очень легким, как пустотелый сосуд. Только сейчас Лопырев подумал о том, что мальчик, возможно, не ел несколько суток. Мысленно укорил себя за позднюю сообразительность, и вышел с ним в коридор. Кушетка стояла неподалеку.

Аккуратно уложил мальчика, подложив ему под голову его же курточку, и слегка присвистнул стоящему в отдалении коридорному. Тот приблизился. Лопырев попросил приглядеть за ребенком, вернулся в кабинет за своим отчетом, после чего направился в сторону Большого кабинета.

Подошел к двери Перевалова. Постучал негромко, не привлекая к себе внимания. Внутри послышался кашель и хриплый голос произнес: «Войдите». Вошел, дверь как-то тихо и сама по себе закрылась. Вероятно, она тоже боится беспокоить лишний раз своего владельца. Перевалов не изменил позы с момента их последней встречи, и все также сидел за столом. Запах потушенных окурков вперемешку с бумажной пылью.