Даниил Гуревич - Ошибка каскадера

На следующий день после того, как фильм «Три дня» вышел в прокат, Андрей Земцов проснулся знаменитым. В газетах печатались рецензии на фильм, сопровождающиеся его фотографиями; у него брали интервью на радио и пригласили на телевидение; на улицах на него восхищенно оглядывались, просили автограф. Первое время его переполняло чувство восторга и гордости, но постепенно вся эта шумиха стала ему надоедать, он от нее устал и старался избегать. Но было в этой шумихе и кое-что приятное, то, что раньше он никогда не испытывал или не обращал на это никакого внимания: повышенный интерес к нему женщин. Причем диапазон последних был очень велик: от юных старшеклассниц до довольно солидных замужних матрон. На молоденьких девчонок он внимания не обращал, лишь мило им улыбался, оставлял автограф, и на этом все заканчивалось. А вот женщины постарше притягивали его гораздо больше. Андрея льстил их интерес к нему, несмотря на то что он знал причину этого интереса. И в постели они были несравненно чувственнее, эротичнее и, конечно, опытнее, что помогало приобретать опыт ему самому. Тамара даже как-то ему сказала, что он изменился в постели.

– В какую сторону? – улыбаясь, спросил Андрей. – Надеюсь, в лучшую?

– Ты мне зубы на заговаривай, Андрюшка. Бабу, что ль, завел?

– Дурочка! Зачем мне баба, когда у меня ты есть. Ты же знаешь, что ты для меня навечно.

И здесь Андрей не кривил душой. Все женщины, с которыми он ложился в постель, были ему абсолютно безразличны, и повторных встреч, как правило, никогда не было. Для него существовала только Тамара. Сама же Тамара, когда задумывалась, не изменяет ли ей Андрей, быстро эту мысль отгоняла. «Он меня безумно любит. А если и потрахается с кем-то, то и на здоровье: от меня не убудет», – думала она и при этом всегда вспоминала Авика. Что касается славы, которая свалилась на Андрея, а значит, и на нее тоже, то она с упоением купалась в ней. У нее даже пару раз брали интервью по радио и на телевидении, правда, совсем маленькие, в пару фраз, но тем не менее. Андрюша пытался этим интервью возражать, но, как всегда, зная, что это бесполезно, махнул рукой. Правда, в школе и в кругу своих друзей Тамара, понимая, что высокомерие приведет ее к одиночеству, вела себя скромно и незаметно. На все попытки своих друзей выделить ее, приписав ей славу мужа, она резко всех осаждала:

– Я надеюсь, наша дружба не имеет никакого отношения к славе моего мужа, – с обидой в голосе, правда, немного сыгранной, говорила она.

– Нет, нет! Ты что! Просто мы за тебя очень рады! – горячо убеждали ее друзья, которые действительно относились к ней очень хорошо, и Андрей для них был в первую очередь не знаменитостью, а ее мужем.

У Андрея своих друзей было совсем немного. Он был человеком довольно замкнутым и скрытным и поэтому с новыми людьми сходился не очень охотно. Самым близким и верным другом он продолжал считать Авика. У него по-прежнему были очень хорошие отношения со своим первым режиссером Кругловым и оператором Пригодиным. На этом, собственно, круг близких ему людей и заканчивался. Ну и, конечно, была его Тамара, без которой Андрей свою жизнь не представлял и без которой, как он считал, ничего бы в этой жизни не добился. В этом еще со школьных лет он был совершенно уверен, а Тамара, в самом деле считая себя его музой, как бы невзначай к этой мысли его подталкивала и очень завуалированно ему об этом периодически напоминала.

Не имея собственной компании друзей, он с удовольствием вошел в компанию своей жены, в которой были приятные, неназойливые люди: учителя из ее школы и их супруги – врачи, инженеры, научные работники. Все они любили и знали кино, но никогда с навязчивыми вопросами не лезли, и подробности из жизни киношников их тоже не интересовали. Но на этот раз, когда через несколько дней после выхода «Трех дней» на экраны они с Тамарой пришли на квартиру, где собрались ее друзья, его сразу засыпали вопросами.

– Скажите, пожалуйста, Андрей, вы считаете, что ваш фильм действительно отражает правду происходящего в России?

– Абсолютно, – не задумываясь ответил Андрей. – Я могу вам привести сколько угодно случаев бесправия простых людей, которых я лично знаю. И это притом, что у нас в стране наступила своеобразная свобода.

– Вы не верите в Ельцина! – обрадовалась молоденькая учительница, работавшая вместе с Тамарой.

– Почему, Ельцину я как раз верю, – разочаровал ее Андрей. – А вот в наш народ – не очень. Во власти на местах – совсем не верю. И то, что эта наша так называемая свобода пришла надолго, тоже не верю. Русский народ к ней не привык, он не знает, что ему с ней делать, и без нее ему спокойнее.

– И тем не менее, – вступил в разговор средних лет мужчина, работавший в НИИ, – такие фильмы, как ваши «Три дня», «Груз 200» Балабанова, «Мусульманин» Хотиненко, «Страна глухих» не помню кого…

– Тодоровского, – подсказал Андрей. – Кстати, очень хороший фильм.

– Да, они все хорошие, но только уж слишком черные. Вот если бы сейчас снимали такие фильмы, как делали Данелия, Рязанов, Гайдай, народу хоть в кино становилось бы полегче. Если вы считаете, что жизнь в стране такая черная, так дайте нам хоть в кино отдохнуть.

– А я разве возражаю против таких фильмов?! – возбужденно ответил Андрей. – «Не горюй!», «Берегись автомобиля», «Бриллиантовая рука» – прекрасные фильмы. Но такие фильмы совсем не просто делать. Они требуют особого таланта, своих мастеров, а где вы их сейчас возьмете? Гайдая уже нет, о «Фортуне» Данелии говорить даже не хочется, и Рязанов себя давно исчерпал. Я надеюсь, вы со мной согласны? – спросил он, ожидая ответа, но все сидящие с ним вдруг как один заулыбались и приветливо замахали руками.

Андрей, сидящий спиной к двери, обернулся и увидел вошедшего в комнату Авика. Они очень давно не виделись, общаясь только по телефону, и Андрей поразился, как изменился его друг: осунулся, лицо потускнело, всегда блестящие живые глаза погасли.

– Привет, старик, – обнимая Авика, радостно сказал Андрей. – А тебя-то как сюда занесло?

– Кто-то должен составить Тамаре компанию, пока ты в кино снимаешься, – отыскивая глазами Тамару, ответил Авик.

С тех пор как у Тамары родился ребенок, Авику стало казаться, что она к нему охладела. Несмотря на то что Андрей был все время занят на съемках и даже на неделю уехал в Тучков, они встречались намного реже, чем раньше. Но когда они встречались, он видел ее радостное лицо, счастливый смех, нетерпеливый взгляд, объятья, и его волнения сразу исчезали. Потом опять наставала разлука, и тяжелые мысли опять наваливались на него. Вот и сейчас он уже больше недели не виделся с ней, и это становилось так невыносимо, так больно, что он даже вспомнил цитату из какого-то романа Достоевского: «Он любил ее так сильно, почти до ненависти. И нет сильнее этой любви».