Андрей Игнатьев - Вся правда о Футтауне, штат Нью-Йорк

– Что-то подсказать?

– Что-то интересует?

Они говорят:

– Hello! How do you do?

– Hi! How are you tonight?

Недоделанные.

Потом сходили на бейсбольный матч – прикольно! Излишне затянуто, но прикольно. Атмосфера мне понравилась. Правил не понял, но понял, что наши победили. Пиво large (не знаю, сколько миллилитров, но точно не больше пятисот) стоило $4. 75.

После игры был фейерверк. Нормальный, хороший фейерверк. У нас в городе они, конечно, солиднее бывают, но не так долго длятся, да и случаются только по большим праздникам.

Ребята все не нашутятся. По трибунам ходила девушка и предлагала гамбургеры.

– Эй, Андрей, возьми по одному нам со Спенсером, – сказал Робби, будто я не догадываюсь, что они ни задаром.

– Ты заплатишь? – я спросил.

– Да-да! Оу! О! Нет! – он опомнился. – Эй, Спенсер, да он все понимает, когда ему надо!

Что-то Лина все не звонит. Когда же мы, наконец, поговорим…

***

Она позвонила. Вчера. Она там совсем раскисла…

Сказала, что русских там не любят. Смотрят, как на челядь. Одна американская девчонка пожаловалась другой, что ей плохо в лагере, а та в ответ спросила:

– Тебе что здесь также плохо, как русским?

Еще Лина сказала, что у них двести человек staff, против наших шестидесяти. Не представляю, какой это огромный лагерь. У них компания из четырех девчонок – она, Вика, одна девчонка из Тольятти и одна из Украины. Сказала, что душевые у них не в домиках, а отдельно. Мне очень ее жалко. Не знаю, что будет дальше…

Сказала, что они с девчонками точно убегут. Расплакалась. Я пытался успокоить ее, но она плакала еще долго.

***

В комнате стояла жуткая вонь. Кого-то из этих двоих приспичило посреди сна, и он засорил толчок. Из сортира, вооруженный вантузом, выглянул Спенсер:

– Андрей, что ты наделал?

– Можешь не пытаться свалить вину на меня, – ответил я, – твои ночные кряхтения слышал весь дом.

Я поднялся с постели и открыл фрамугу. Свежий воздух ударил в лицо. Ночи по-прежнему были холодными, и с самого утра мы еще заставали прохладу, даже легкий морозец, пощипывающий за уши, но верховодил он совсем недолго, почти сразу с нашим появлением на улице солнце начинало безжалостно печь.

Мы собрались в мастерской и, как обычно, ждали от Ллойда разнарядки. Он заправлял мотокосу. Огромный, взъерошенный, стоял, склонившись, и держал канистру, прислонив ее горлышко к воронке, вставленной в бачок мотокосы. Пары топлива загадочно курились в воздухе, извиваясь радужным переливом.

Коса была длинная металлическая штанга с тяжелым двигателем, укрепленным на одном конце, и режущей вертушкой на другом. Ближе к середине штанги располагались две крепкие рукояти.

– Заливаете до отметки максимум, – сосредоточенно проговорил Ллойд, – а потом постоянно следите за уровнем – чтобы бензин не закончился.

Ллойд завинтил крышку, поднял косу и ловко, будто она не тяжелее обыкновенной лыжной палки, перевернул режущей частью вверх:

– Если леска станет короткой, – он развел пальцы в пядь, – меняйте. Новая лежит там.

Мы перевели глаза в угол, увидели составленные катушки с зеленой проволокой и хором кивнули:

– О'кей.

Вскоре весь инструмент был подготовлен, Ллойд обозначил фронт предстоящих работ, и мы втроем выдвинулись: Спенсер, Робби и я. Везде, где траву можно было состричь обычной колесной косилкой, накануне проехался Джон. Это занятие явно приходилось ему по душе – он восседал на своем агрегате с таким беспечным видом, что мне впервые показалось, будто он отдыхает, хотя он, конечно же, работал. Теперь островки и полосы высокой травы, оставленные у деревьев, столбов, вдоль стен, заборов и просто бугристой поверхности, везде, куда не смог добраться Джон, должны были подровнять мы. От рачительного гудения движков закладывало уши. В воздухе мешались ароматы свежескошенной травы и выхлопных газов. Толстая нейлоновая леска срубала как масляные стебли и листья растений. Иногда она с резким звуком ударялась о ветки кустарников, доски, или большие камни, иногда неумело вгрызалась в землю, оставляя в газоне уродливые темнеющие залысины. Из-под защитного кожуха вылетали опилки зелени, щепки, гравий, песок. Они облепляли ноги, могли выстрелить в туловище или в лицо. Вот почему мы трудились поодаль друг от друга, на нас были защитные очки, плотные брюки вместо легких шорт и футболки с длинными рукавами. Упреваешь в такой амуниции за считанные минуты. По лицу скатывались капли пота, но ноги обдавала прохлада срезанной сочной травы. Мне нравилась мощь мотора, его надсадный рык и ощущение силы, которое он давал.

Послезавтра приедут новенькие, наконец-то что-то изменится. Должна была приехать девчонка из России, но в последний момент что-то сорвалось, и ее заменит русский парень. Лина собирается бежать из своего лагеря, и я последую за ней. Четкого плана – куда, когда – пока нет. На форумах пишут, что соваться в небольшие городки на побережье бессмысленно – там все занято. Советуют рвать в ближайший крупный город – в Нью-Йорк, где всегда найдется какая-нибудь работенка. Нужно доехать до Брайтона, купить газету объявлений – они выходят на русском – и искать жилье и работу.

Но что, если ничего не подвернется? Как быть тогда? Мы будем тратить деньги, ничего не зарабатывая взамен, а если станет совсем туго – придется возвращаться домой, возвращаться ни с чем. Но как же долги родителей? Кредиты, в которые мы вогнали их своей затеей? Разве можем мы их так подставить? Пожалуй, только эти мысли и сдерживают от того, чтобы не бросить все прямо сейчас. Нужно как-то удержаться, заработать хоть что-то, чтобы было время для обустройства на воле, если мы все-таки туда выберемся. Выберемся на волю… Странная история, никогда еще я не чувствовал себя таким подневольным, как здесь – в Америке, в стране свободы.

После обеда нас разделили на команды. Я оказался в паре со Сьюзан – лучше не придумаешь. Мы ездили по лагерю и забирали выставленные Спенсером, Робом и Хезер бачки с мусором, чтобы опорожнить их в огромные металлические контейнеры, находящиеся за столовой. Я уже немного водил рэйнджер, но за баранкой постоянно оказывалась Сью. Ее и не посещала мысль о том, что может быть по-другому. В мастерской, ни о чем не спрашивая, я сел на водительское место. Она обошла кабину и забралась на соседнее сиденье, не проронив ни слова, но нахохлилась и замесила такую мину, будто только что лимон проглотила.

Вход в мастерскую возвышался над уровнем земли, выезжать приходилось задом, по отброшенным назад большим воротам, сбитым из дюймовых досок, объединенных высокими поперечинами. Ох, не стоило занимать руль именно здесь! Начинающий водитель в нестандартной ситуации – это всегда шоу. На одной из поперечин рэйнджер неловко запнулся, задняя ось подскочила, и два высоченных бака, заполненные с верхом, перевалились через борт. Мириады мусора разлетелись по деревянному настилу.