Валерий Радомский - Я – душа Станислаф! Книга четвёртая
- Название:Я – душа Станислаф! Книга четвёртая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005328328
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валерий Радомский - Я – душа Станислаф! Книга четвёртая краткое содержание
Я – душа Станислаф! Книга четвёртая - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Вскоре подошли и остальные артельщики, ещё четверо. К этому времени взрывчатку разложили в три вещмешка, и татарин Жаббаров объяснил Пескарю как он намерен осуществить подрыв. Но главное, что хотелось услышать всем – чтобы бабахнуло и так, чтобы от Шамана даже клока шерсти не осталось! Где именно лаз в волчье логово, этого никто не знал, только лаз под скалу был, наверняка – как же ему не быть, если волк здесь появляется и исчезает здесь же.
Небо чуточку просветлело, но для скрытности подхода к утёсу – самое то, что и надо: полутьма. Решено было подходить с трёх сторон, в каждой группе – по три «карабинера» и они идут к скале первыми; стреляют на поражение лишь в самого Шамана, если вдруг появиться, или в Марту; после закладки динамитных шашек в трёх местах, Ракип замыкает бикфордову цепь – все отходят к дороге, не теряя ни внимания, ни бдительности.
Чтобы легче и как можно тише можно было подобраться к утёсу, Тимофей предложил снять грубые брезентовые плащи, кто в них оделся, и тяжёлые кожаные куртки. Так, обнажившись до рубах и свитеров, артельщики рассыпались вдоль подступа к скале, паря напряженными спинами.
Продвигались относительно тихо – тонкие гибкие ветви кривых берёз лишь слабо посвистывали, пружиня от какого-нибудь. Густой и прочный мох удерживал мелкие камни, опавшая листва была влажной от утренней мороси, на ней скользили, но этим шум не создавали.
К основанию утёса оставалось совсем немного – пять или семь метров, как вдруг ветер подул со всех сторон да так, что придавил дыхание. Видевшие друг друга мужики переглянулись, словно спрашивая – ты тоже это чувствуешь…, огляделись по сторонам в тревоге и, как это всегда бывает, когда непонятное и не видимое жуткое что-то подступает буквально ниоткуда и наседает плохими предчувствиями, задрали головы кверху. А там – неба нет: есть, но за плотно-плотной живой пеленой из крыльев и птичьих голов с клювами. Да так близко к ним это всё, что все онемели.
Артельщики, подчинившись увиденному, безвольно отдались небу – его завораживающему и пугающему лику. Оттуда на них посыпались сухие сосновые иглы. Сразу-то и не разобрались, что эти иглы – из клювов птиц, да с каплями, будто бы дождя. А иглы сыпались и сыпались на их головы, налипая на лица, на руки. Ветер и вовсе швырялся ими метко и больно, и ужас положения закрыл всем глаза, оттого и карабины в руках стали лишними – мешали отмахиваться и отбиваться от небесной напасти в пленившей мгле. Несколько ружей загремели, ударяясь о камни и катясь книзу. Тимофей Пескарь наконец первым блаженно заорал, чтобы уходили от утёса, к дороге на посёлок, но сделать это было теперь совсем непросто: открыть глаза – лишиться зрения. Это понимали все, оно же торопило и бросало вниз, на большие острые камни и грубые корневища. Влажная скользкая листва в этот раз подловила движения наугад и мужики одним за другим полетели кубарем. Россыпь тонких упругих берёз по склону сдерживала их падения, только, выпрямляясь, жёсткие ветви хлестали всех подряд на все стороны. Под задравшиеся одежды налетевший ранее внезапно и рьяно коварный ветер пучками забрасывал сухие иглы и они секли и прокалывали тела до пронзительного стона и вопля отчаяния. Лишь Гутнику и Бочарову удалось устоять на ногах – не смея открыть глаз и опустив головы к груди настолько, насколько им это удалось, они, ухватившись за молоденькую лиственницу и прикрывая друг друга от жалящих порывов ветра, уже ничего не соображали: где утёс и в каком направлении от них дорога. Бухта с бикфордовым шнуром пролетела рядом, но на спине посунувшийся следом за ней Ракип Жаббаров налетел на них и потянул за собой обоих, матерясь во всё горло. Всех троих догнал вещмешок со взрывчаткой и …завис на размахивавшейся желтоватыми ветвями лиственнице.
Последним к дороге в посёлок, выбрался Кирилл Зыбин, хромая сильнее обычного. Он ещё долгое время не решался открыть глаза и стряхивать с себя сосновые иголки – у всех артельщиков были до крови посечены лица и руки. Особенно – пальцы от ладоней. Ветер к очумелым от пережитого только что мужикам уже не долетал. Почему, – об этом, если кто и задумывался, то в судорожной от волнения и ужаса оторопи.
Над утёсом скорби и печали зависли птицы, сплошные живые тучи, издали неподвижные, но выжидавшие, когда любое движение артельщиков в направлении откуда они скатились, выползли, и на четвереньках тоже, будет пресечено тем же самым: хлёстким и нестерпимо жалящим ветром.
– Вот скажи после этого, что глупые птицы?! – стонал, жаловался и сокрушался Тимофей Пескарь.
Облепленный с головы до ног сосновыми иглами он был похож на карнавального ежа. В такие же «костюмы» небо одело и всех остальных, не пожалев ни бледности, ни сочившихся кровью полос на лицах.
Понемногу приходившие в себя артельщики не знали что ответить Тимофею и, вообще, всем хотелось побыстрее убраться от утёса. И чем дальше, тем лучше! Задуманное ими напрочь забылось, сбежав в панике от каждого подавленным и унизительным страхом. Оставленные вначале, у дороги, дождевики и куртки подобрали уже на ходу, и так, ковыляя чуть ли не в ногу, поволокли их за собой. С Тимофеем остались лишь потерявшие свои карабины, и как их теперь себе вернуть – не знали, а ещё больше боялись об этом заговаривать вслух. Три пары вопрошающих глаз уставились на того, кто их сюда привёл – успокоились тем, что за оружием вернутся, но не сейчас.
Пескарю позвонили. Он ответил, недовольный, неуклюже удерживая мобильник возле уха и болезненно кривясь, что подорвать утёс не удалось. Услышав ещё и звуки беспорядочной пальбы, спросил в свою очередь у позвонившего, а что у них там происходит? Платон Сутяга ответил жалующимся криком, что их заваливают корягами. Но перекричать стрельбу на причале не смог – Пескарь, бурча себе под нос «Какие ещё, …твою мать, коряги!», тут же двинул в посёлок.
…Причал был усыпан кедрачами. Сюда они сбежались на канонаду дробовиков и карабинов, и теперь толпились за спинами добровольцев из ополчения Тимофея Пескаря. Это они стреляли, и много раз, до этого – утро горчило отстрелянным порохом. По ком стреляли – не понятно. Если только по корягам, которые пригнало непонятно что с противоположного берега озера, а ветра, никакого, нет!? Над этим шумно рассуждали прибежавшие на выстрелы мужики и бабы: откуда столько коряг – в жизни столько не видели! А коряг да корневищ прибило к причалу, точно лесосплав. И длиной – во всю протяженность причала, и в ширину – до стального баркаса, а это метров на пятьдесят. Вот что всем было ясно и понятно, так это – сделано с умыслом: теперь катера и рыбацкие лодки заблокированы. Что ещё хуже – баркасу отрезали путь к причалу, и, наблюдая за тем, как из тумана, от тайги, на баркас наплывали и наплывали другие коряги и корневища, кедрачи мало-помалу прозревали. На ум всем приходило одно и то же: «Ну, Шаман! Ну, стратег!». Это сразу же понял и признал появившийся на причале Тимофей Пескарь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: