Ольга Ирбит - Живу в терновнике среди шипов…

Сейчас ослицыны отверзнутся уста…
О. Боже мой! За что такая кара!?
И точно, вот уж вслед
Протяжным полушепотом
Несется издевательское, «с – а–а-ра!»

Судьба, смесь, меня погладит по головке.
И тут же по затылку – шварк!
Не привыкай к хорошему!
Каракатын и только!
(каракатын – черная женщина – казахск.)

Ах, Судьба!
Непосильную ношу ты мне удружила,
Но спасибо тебе говорю я за то,
Что мне силы даешь эту ношу нести!

Время уходит
Время не ждет.
И вот на подходе
С косой у ворот
Смерть притаилась.
В щелку глядит,
Что – то бормочет,
Злобно шипит.
Я говорю ей:
«Рано пришла!
Иди погуляй – ка,
Что за дела?
Да посмотри на себя:
Ну и вид!
Скрючилась, скорчилась,
Как инвалид,
Грязная, злая,
Тоща, как скелет.
Больная, босая,
К тому же косая!
Пойди приоденься,
Пойди причешись,
Пойди приберись.
Женщина ты или нет?!

Смерть на меня
С изумленьем глядит,
Не веря своим ушам.
И вроде уходит,
Но пальцем грозит:
«Много тебе не дам.
Ты от меня
Не уйдешь все равно,
Бегай пока
В ресторан и кино,
Музыку слушай,
Сладости кушай,
Кофе и чай поглощай,
Но память храня,
Помни меня.
Ну а покуда прощай!»
(Как вариант концовки:
– Ну – ну молодись.
Убегай от инфаркта
Но у тебя уже битая карта
Кофе. да книги —
И все, что осталось,
А это такая малая малость.
Скоро сама ко мне
Будешь проситься.
Ведь время течет, как река,
Уходит в песок, умирает, дробится…
Так я не прощаюсь. Пока!)

Было время —
Носила я обувь на шпильке.
Отпелось, отспорилось.
А теперь на ноге,
Как картинка,
«Прощай, молодость».

Было время —
На работу, с работы —
Челноком,
А теперь в магазин
Да в аптеку —
Все шажком.

Байконурская юность.
Мо – то – воз.
Мне сегодня взгрустнулось,
Не спалось…

Зачем – то человек родится
Из омута судьбы и бытия.
Действительно, зачем – то он родится.
Зачем – то родилась и я.

Уж не за тем ли,
Чтоб от злого слова
Сгорала, корчилась моя душа.
Со временем из пепла воскресала снова
И снова плакала, стеная и дрожа?!

Прискорбно это сознавать,
Но от людей я ничего хорошего не жду
Поскольку на костре из мерзких слов,
Злорадных, гнусных, гаденьких ухмылок
Сгореть мне предстоит.

Нет, Родина, не мать ты мне,
А злая – злая мачеха – КАРАКАТЫН!
Наверное, у каждого из нас
Свой черный человек…

Сгибается под тяжестью душа
В злосчастной сей стране
В злосчастный наш
Двадцатый век!!

На работу я утром иду,
Неожиданно:»сара!», смех…
И в мгновение автоматом
Вскинул руку свою с «автоматом»
И, играясь, меня:»Тра – та – та – та – та – та» —
Расстрелял пионер тот лобастый,
Уж не жить мне, не петь.
Хотя понарошку пока, не беда,
Мне всего пятьдесят,
А ему уж тринадцать —
Он вполне еще может успеть..
Другой в Анталовцах,
Сумняшеся ничтоже: против, за —
Сказал со злобным радостным напором,
«Давайте, мы ей выколем глаза!».

Бредни фюрера Углова
Очень нравятся кому – то:
Трудно нам без инородцев
Свинство наше объяснить.
Виноваты инородцы,
Изуверы – иноверцы
Спаивают, водка льется…
Что ж нам делать,
Как нам жить?!

Антисемитизм – есть позор человечества.
Антисемитизм – это страх, это стон, это боль.
Антисемитизм и в моем есть Отечестве.
Антисемит с наслажденьем
Играет позорную, мерзкую роль.
Ну ладно – Васильев из «Памяти».
Ну ладно – графоманы Шевцов и В. Иванов
Бог с ними Куняев, Углов.
Но Бондарев, Распутин, Астафьев, Белов
Как докатились до роли такой?
Усердно ищут родного народа «врагов»,
Заранее отпевая им упокой.
Евреев винят во всех смертных грехах
За черной сотней и Гитлером вслед.
Извилины есть ли в дремучих умах?
Ох, напророчат эти кликуше – вещатели бед!
Евреи все у них иуды да предатели —
Остановитесь, русские советские писатели!!

Фашизм начинался помпезно и грозно
И уничтожил миллионы людей.
Но немцы хватились настолько поздно,
Что сами подавились от своих затей…

Напротив памятника Пушкину в Москве
Два ражих молодца вещали,
Что брак евреев с русскими недопустим.
Что тут сказать?
Пожалуй, вот что —
Не слушайте вы их,
А выходите, девки, за евреев замуж.
Получите хороших, файных вы детей.
Талантливых, жизнеспособных,
Красивых, умных, добрых и здоровых,
А не каких – нибудь ублюдков
Жалких, узколобых,
Или мутантов дюжих низколобых,
На все и вся готовых злиться
До скончанья дней.
Желаю вам успехов в этом деле!
Желаю также вам прожить лет сто!
Надеюсь, вы в любви поднаторели
И не упустите удачу ни за что!

Мы в детстве ждем Иван – царевича,
А в юности кого – нибудь попроще…
Вот кто – то в гимнастерке с горочки
Спускается не венчанный,
И ветер ему волосы полощет…

Нет ничего страшнее в мире одиночества.
В подъезде кто – то пробежит и громко ухнет..
Один лежит и телевизор смотрит
В комнате его высочество,
Я одиноко жарю блинчики на кухне…

Однажды в пригороде Ленинграда
Справляла день рожденья сына
Одна прекрасная, безалкогольная, как надо,
Ну, и, конечно, русская семья.
Все было хорошо в саду и дома,
Но надо же такому приключиться,
Чтобы в ряды гостей втесался некий Сема,
Рубильник – нос и черные глаза.
Вино гостям он подливал
И уговаривал их выпить.
Но сам – ни боже упаси —
Пригубит лишь и в кактус выльет.
Когда же гости собрались домой,
То на машине с ними ехать отказался —
Он очень дорожил собой,
Хотя поехать раньше обещался.
Поехал же на поезде домой.
А те, которых он коварно опоил,
Разбились вдребезги,
Так как шофер был в стельку пьян..

Так Сема миром завладел,
То тут, то там он правит бал.
Ведь оказалося, в конце концов,
Посланец он семи сионских мудрецов.
Известно, что они составили программу
Не менее 3 тысяч лет назад
Как миром завладеть и русских
Всех утопить в вине подряд.
Так Сема выполнял коварный этот план…

Эй, в «Памяти»,
Жидо – масона, сиониста этого ищите!
Ну, что, нашли?
Ату его, во всем вините, доводите!
Глумитесь, издевайтесь, насмехайтесь!
Травите, обзывайте, оскорбляйте!
Ну, выгнали? Уехал он от нас на Запад?
Теперь его скорей анафеме предайте.
При сем на общее молчанье уповайте!
И азм воздастся по заслугам вам!