Владимир Басыня - БЕЛЫЕ ВОДЫ. Сказка для неравнодушных

– Надо менять наживку, – Мишаня подтянул снасть к лодке, – Ой, кажется, рыбинспектор плывёт. Добычу за борт, быстро вылезай. Если что, просто проплывал мимо, присел отдохнуть.

Александр вылез из лодки и спрятался за Грибоедовым. А к Мишане подошёл полицейский.

– Почему нарушаем? – грозно произнёс служивый

– Господин инспектор, у меня лицензия, – Мишаня протянул какую-то бумажку. Тот прочитал и веско произнёс:

– Если у тебя справка, это не значит, что можно промышлять на асфальте. Вон, пруд рядом. Нарушать общественный порядок никому не позволено, даже психам. Сматывай удочки и собирай манатки. Через десять минут, чтобы я тебя здесь не видел, – полицейский грозно двинулся в сторону трамвая-трактира.

– Выходи, поможешь лодку до пруда дотащить, – позвал Мишаня.

Лодка благополучно перекочевала на бывшие Патриаршие пруды.

– А что за бумажка у тебя? – Верховцев внимательно посмотрел на наивное лицо Мишани.

– От психиатра.

– У тебя что, чего-то в голове не хватает?

– Нет, просто ничего лишнего. Я блаженный. Слыхал про Василия Блаженного? Он даже видел будущее, – Мишаня важно надул щёки.

– Ну, а ты можешь сказать, что будет завтра?

– Завтра в восемь утра ты выезжаешь в Оптину Пустынь к отцу Сергию.

– Зачем?

– Записку тебе написал он. А на словах передал, что тебе пора менять жизнь и не только свою. Завтра в восемь от Тёплого Стана автобусом до Козельска, потом на маршрутке до Оптиной Пустыни.

Верховцев сел на скамью у памятника великому писателю и задумался. Он и сам чувствовал, что пора менять жизнь к лучшему, но не знал как. Наверное, прав блаженный Мишаня: завтрашний день уже предопределён. Надо ехать…

– Александр, вы? – рядом стояла Ирина Ланская, – Что вы здесь делаете?

– Да, вот, решил пройтись по булгаковским местам, – Верховцев вскочил со скамьи.

– Меня тоже завораживают Чистые пруды. Здесь какая-то особая магия времени. Словно соприкасаешься с параллельным миром.

– Позвольте вас пригласить в трактир, – Верховцев показал глазами на закольцованный трамвай.

– Пожалуй, не откажусь, – Ирина позволила взять её под руку, и они направились в заведение на рельсах. Там заказали расстегаи и чай с лимоном. Верховцев смотрел на Ирину и любовался её особенной красотой: умные серые глаза, высокий лоб, греческий носик, чуть ироничные губы, милые ямочки на щеках, когда она улыбалась. Ирина почувствовала его взгляд, и её щёки окрасил прелестный румянец. Говорили сначала о литературе, потом о классической музыке. Время незаметно летело за интересной беседой. После трактира они подошли к пруду.

– Идёмте ко мне, – наконец решился Верховцев.

– Вы хотите познакомить меня с родителями?

– Я живу один, – мужчина привлёк Ирину к себе.

– Мне кажется, неприлично просто так заходить в гости к одинокому мужчине, – отстранилась Ланская.

– Это всё пуританские предрассудки, – Верховцев поцеловал Ирину в губы и сразу получил звонкую пощёчину.

– Не провожайте меня, – вспыхнула Ирина и быстро пошла прочь. А Верховцев растерянно опустился на скамью.

Отец Сергий метнул из под седых бровей на вошедшего хитровато-проницательный взгляд: «Заходи с Богом».

Верховцев удивился скромной обстановке кельи старца. Деревянные нары с лоскутным одеялом, оцинкованное ведро с алюминиевой кружкой, образ Спасителя в красном углу и каменный пол, истёртый до блеска молитвенными бдениями.

– Отец наш небесный, а мать – родная земля. На ней и живём, за неё и молитвы мои. Тёмные века кончаются, пора дальше идти. Но люди ещё прошлым живут, боятся из своей норки нос высунуть. Эдак и светлое завтра просидим в темноте и грядущее царство небесное пропустим, – издалека начал старец.

– Отец Сергий, я светский человек и в царство небесное не верю. Чем же я могу вам помочь?

– Александр, нельзя одновременно служить и Богу и дьяволу.

– О чём вы, отец Сергий?

– О твоей тёмной книге.

– Отец Сергий, книга получила высокую оценку и международное признание.

– А я ведь название книги не сказал, а ты уже сам понял, какая твоя книга тёмная, – уличил писателя монах.

– Я старался правду писать. И за каждое слово в книге отвечаю, – обиделся Верховцев.

– Старался правду, а получилась ложь, – смиренно произнёс старец.

– И в чём ложь?

– А в том, что неполная правда и есть ложь. В книге ты пишешь о том, что плохо в России. Но у тебя нет ни одного светлого образа, ни одного лучика добра и света. А ведь Русь – Бел Свет была изначально и есть теперь, – отец Сергий прошёл в красный угол, опустился на колени и погрузился в молитву.

А Верховцев присел на нары и призадумался. Сколько тёмного в людей вливается средствами массовой информации: в теленовостях – аварии, катастрофы, преступления, в кино – насилие и убийства, в прессе – сплетни и грязные слухи. И его книга, возможно, стала последней каплей, переполнившей чашу негатива. Да и Ирина сказала, что книга мрачная. Жаль, вчера так нехорошо получилось. Привык, дурак, к доступным женщинам. Как стыдно… Надо будет перед ней извиниться.

Тем временем монах закончил молитву, трижды перекрестился, встал с колен и обратился к Александру:

– За тебя молился, чтобы Бог тебе дал силы выполнить твоё предназначение написать светлую книгу, которая призовёт чистых душой и сердцем сделать Россию царством Божьим на Земле.

– Отец Сергий, я совсем не ангел. Как же нечистый человек сможет написать светлую книгу?

– Не ангелы меняют жизнь людей к лучшему, а обыкновенные люди с их грехами и слабостями. Один раскаявшийся грешник дороже девяноста девяти праведников. Бог дал тебе талант, и грех не использовать его на богоугодное дело. Остальные свои грехи ты сам знаешь. А если какие забыл, то представь, что тебе отпущен Богом год жизни и подумай, что можно за это время исправить. А как исправишь, берись за книгу с чистой душой.

– Отец Сергий, мне всё время кажется, что мы с вами где-то встречались. И эти мои юношеские стихи в вашей записке… – Верховцев изучал лицо седобородого монаха. Ничего знакомого, вот только глаза… Неожиданно Александр вспомнил: – Сергей Андреевич, вы?!

– Узнал! Да, в миру был Сергей Андреевич Решетов. А после пострижения – монах Сергий.

Решетова в институте уважали. Учёный широчайшего кругозора, замечательный педагог. Он же курировал факультетскую стенную газету «Слово за слово», где когда-то «печатался» Верховцев. Решетов всячески поощрял талантливого студента: зачёты ставил «автоматом» и не задавал дополнительных вопросов на экзаменах. «Не зарывай свой талант, он ещё всем пригодится!» – говаривал профессор. Неожиданно Решетов уволился и уехал из Москвы. Поговаривали, что причиной тому был идейный конфликт с руководством института. Доходили слухи, что он принял монашество, кто-то видел его на Валааме, кто-то на Афоне. Короче был человек, а остались только слухи и домыслы.