Владимир Ситников - Брусника созревает к осени

– Смену надо готовить, – сказал Слон. – Огурца не пошлёшь. Эй, парень, сгоняй – одна нога здесь, другая там. Тебе дадут. Знают. Ты как совершеннолетний выглядишь, – польстил Слон Кирке.

– Мне семнадцать, – сказал Кирка и протянул руку за деньгами.

Мужики натрясли рублёвок и мелочи – хватило на бутылку водки, полбуханки хлеба и доступную мелкую рыбку – кильку. Стандартный набор.

Работа шла своим чередом. Славка с Тушканчиком, заменившим Кирку, сортировали распущенный тёс. Дюжий могучий Слон справлялся один, крутясь с ломом, на погрузке лесин на тележку.

Славка догадался по радостному выражению тушканчикова лица, что Кирка оправдал доверие друзей, водку с килькой притаранил.

Работяги эти были большие конспираторы. Распивать водку они устроились с удобствами – в бункере – накопителе для опилок. Мягко, как на перине, ни с какой стороны не видно и не дует.

Пилорама без хлыстов, которые в этот день не привезли из-за ремонта лесовоза, остановилась. Рабочие разбрелись кто куда. Неторопливые курили в теплушке на проходной, соображая насчёт выпивки.

Славка заметил, что Слон, стараясь сохранить ровную походку, ушагал в посёлок. Тушканчик, видимо, смотался раньше. И они с Киркой пошли домой по железной дороге, где до Дергачей было ближе, чем по шоссе.

А на другой день на всю Медуницу поднялся тарарам. Оказывается, Тушканчик, выпив, уснул в бункере. Мастер, когда освобождал бункер от опилок, не подозревая ни о чём, выпустил их в отвал. Спящий подсобник Тушканов задохнулся в опилках. Наутро нашли его мёртвым.

О ЧП узнал весь райцентр. Приехали: милиция, «скорая помощь», начальство из райкома партии и райисполкома. С десяток машин. Закрутилось разбирательство.

Перетрусившие директор промкомбината и мастер стали искать «крайнего», чтоб отгрести вину от себя. Провели дознание, и выяснилось, что задушевные друзья Слон и Тушканчик устроились распивать водку в бункере, а бегал за бутылкой подсобник Канин Кирилл. Издал директор приказ: «Уволить подсобника Канина за нарушение трудовой дисциплины, выразившееся в организации пьянки в рабочее время».

У Тушканчика оказалось двое детей. По закону полагалось в случае смерти кормильца на производстве выплатить компенсацию, назначить пенсию. Кто виноват? Начальство! Оно не уследило за нарушением техники безопасности. А тут ловкий приказ: «Организатор пьянки – подсобник Канин – наказан».

Какую-то компенсацию семье Тушканчика отстегнули. И всё – тишь-гладь.

Кирка из-за увольнения не переживал. Конечно, жаль Тушканчика – безвредный и даже весёлый был мужик. Мог бы жить да жить. Но задохнулся. А он-то Кирка тут при чём?

Не согласись он сбегать за водкой, нашёлся бы другой и сходил бы, и принёс бы пол-литруху. И всё равно бы Слон и Тушканчик залезли бы в бункер. Они всегда там пили. Роковым было то, что Тушканчик заснул, а мастер ни раньше – ни позже придумал выпустить опилки. И если уж винить, то винить надо было мастера. В общем, две роковые случайности стали закономерностью и неотвратимостью гибели человека.

Все эти случайности и неотвратимости начальство замяло, свалив вину на Кирку Канина. Ещё пригрозили: «Скажи спасибо, что родственники в суд не подали». Тут уж директор промкомбината перехватил. Как раз, его бы прищучили, подай в суд родственники. Кирке-то 17 лет. Он ещё несовершеннолетний.

Славке без Кирки на пилораме было скучновато. Всё-таки свой человек, и развеселит, и уест. Однако надо было до конца августа дотянуть, чтоб получить полный расчёт.

Кирке делать было нечего: пас коз, слонялся по посёлку. Получив расчёт, в выходную субботу заявился к Славке с видавшим виды, выбеленным дождями и солнцем рюкзаком.

– Надо усталость снять, – интригующе сказал он. – Короче – возьми соли, хлеба, перца, лаврового листа. Остальное – за мной.

Он был немногословен и деловит. Не объяснял, зачем это всё надо и куда собрался его вести. Такой уж он многозначительный был – Кирка – Канин Нос. Любил создавать этакую таинственность. Но тайны не получилось. Верочка – Фарфоровая Куколка будто сквозь стены видела, что друзья вновь собираются куда-то. Она выскочила на крыльцо и умоляюще посмотрела на них. Рыбалка ей понравилась, и она готова была идти с ними вновь и в лес, и на реку.

– Если хочешь, возьми её с собой, – сказал Кирка устало, – А я Катерину позвал.

Вот оно как? Он уже решил всё за него. Выходило – Катерина – Киркина девчонка, а Верочка – Славкина. Отказаться? Неудобно. Хмуро собрался.

И ничего переменить уже было нельзя. Верочка стояла со своей авоськой, и Катерина поджидала у калитки своего дома. Хитёр Канин Нос. Славка нехотя двинулся следом.

– Куда пойдём? – спросила Верочка.

– На кудыкину гору. Вон видишь, – махнул Кирка рукой по направлению башни «Заготзерно». – Туда полезем.

– Туда полезем? Здорово, – восхитилась Катерина.

Кирка только сплюнул в сторону. Он давно был убеждён, что девчонки – преглупейший народ, но не сказал этого при Катерине.

В рюкзаке у него что-то побулькивало и позванивало, а что – спрашивать было неудобно. Тем более свои намерения Кирка пока раскрывать не собирался.

Августовская страда была в разгаре. «Заготзерно» вовсю вело приём зерна от колхозов. Шли машины с кузовами, засыпанными рожью и ячменём. Целые барханы хлеба грудились во дворе. День и ночь работали транспортёры и нории. Люди с деревянными лопатами гребли зерно на транспортёры. И конечно стаи ворон, галок, голубей, воробьёв и даже чаек копошились и вились тут. Особенно много было голубей. Среди сизарей мелькали и одичавшие белые. Теперь редко кто занимался голубями. И эти стали дикарями.

– Видите, какое богатство! Нагребём мешок и сварим кашу, – подходя к забору, сказал Кирка. – Эх, попировали мы тут в своё время с Мишкой Ворожейкиным!

О хулигане и воре с такой фамилией Славка с Верочкой слышали. И что-то было у Кирки и Ворожейкина связанное с кражей. Однако расспрашивать не стали. Но это их насторожило. У Кирки же вызывало гордость, что он знавал отчаянного Мишку Ворожейкина.

– Не, не. Мне зерна не надо, – запротестовала Верочка. – Мы куриц не держим.

– И мне зерна не надо, – сказал Славка, решив, что Кирка хочет подбить их на воровство. Раз они тут с Ворожейкиным зерно воровали, значит…

Кирка раздвинул доски, болтающиеся на одном гвозде. Видимо, это был лаз для охотников поживиться даровыми кормами.

– Короче – все за мной, – скомандовал Кирка.

Они нехотя полезли в лаз.

– Интересно, – развеселилась Катерина. – Контрабандисты. Полезем! – и засмеялась.

Над крайним от забора барханом вились голуби. Они деловито клевали зерно. Многие наедались до того, что с раздувшимися зобами не могли подняться и, чертя крыльями по зерну, ковыляли в сторону от людей, заваливались.