Валерий Попов - Мы не рабы

– Ну шо, уходим? – произнес Влад.

– Да чего там? Берем! – загомонили все.

– Социализм схавали, схаваем и капитализм! – Это изрек тот, кого я ошибочно (или не ошибочно?) принимал за профессора.

– А чего нам – повеситься, что ли? – произнесла «парторг».

– Так веревки вздорожали! – выкрикнул кто-то.

Поднялся уже и хохот.

– Да ладно! Потом отдадите, – добродушно сказал Рубанцук.

Весело дошли. Митя, скрестив руки, стоял у ворот. Общее веселье, чувствуется, добило его. А также – мешки!

– Мешочники! – пробормотал он.

– Посторонись-ка! – сказал Влад, и на доске объявлений на воротах, в строке «Сутки» к прежней цифре грубо пририсовал ноль.

– …Животное! – проговорил Митя, побледнев. Чувствуется – лишения этих лет измотали его больше других…

Наутро можно было видеть трагическую картину победы материального над духовным.

Все обходили Митю – и несли деньги Владу. У наших людей всегда найдется заначка, на крайний случай. Влад, пересчитывая, укладывал ассигнации в пузатое портмоне.

А от Мити все сторонились, как от зачумленного. И вот он остался один возле увядающей клумбы. Я подошел к нему.

– Ну что? Уезжаешь? – грустно произнес он.

– Почему? Остаюсь.

Митя молчал.

– …Депортироваться когда можно? – спросил я.

– Куда?

– Как куда? На Сириус! Не гожусь?

– Похоже, только ты и годишься! – улыбнулся Митя.

– Сколько с меня?

– Нисколько!

– Пошли?

Неожиданно увязалась и Нона.

– Я с тобой, Веча!

– Ладно.

Пропадет без меня.

У края леса Митя резко остановился и посмотрел мне в глаза.

– Ты ведь не веришь в дематериализацию? – проговорил он. И слезы блеснули.

– Но я ж иду.

Мы быстро шли через лес. Нона постанывала. Суровый край… причем – с почти вертикальным уклоном к морю: обувь вся стопчется вбок! Впрочем, перед «катапультированием» это неважно…

– Меня знаешь кто поддерживает? Сокол! – вдруг проговорил он.

– Так чего ж он тогда не улетучивается на Сириус?! – вырвалось у меня.

– Хочет открыть банк, в нашу поддержку – и назвать его «Сириус»! – поделился Митя.

– Ну… тогда идем.

– Ты настоящий друг! Остальные все – в последний момент сбегали! – говорил Митя.

– А ничего – что я не в саване? – застеснялся я.

– Да они так! – сказал растроганный Митя. – Для рекламы висят.

– Понятно. Но должен кто-то и… – пробормотал я.

Нельзя же все на свете превращать в рекламу.

– Вот, – повел рукой Митя.

Дольмены, вертикальные саркофаги, грозно глядели на нас. Позаросли, конечно, но, значит, еще в строю… раз мы пришли к ним. Среди сырых джунглей, на скользком от гнилых листьев склоне – древнейшая каменная «аппаратура», современница египетских пирамид. Каменные «дольмены» – гигантские «грибы», с костями (иногда – сразу двоих) улетевших… Археологи, правда, кости повынимали. «Загружали», причем, живых! Бр-р-р! Долетели ли их «сущности» до Сириуса? Сведений нет! Ну почему здесь так сыро? Трясет. Наверное, в древности этот «аэродром» был «открытым небу»… а деревья выросли и сомкнулись позже?

– Ну все, ладно! – глухо среди душной сырости проговорил Митя, вынимая фляжку. – Бухнем – и обратно! Кончаем комедию.

– Да нет. Почему?.. Сюда загружаться?

– Да! – выкрикнул Митя.

Стекал едкий пот, разъедая кожу. Из леса то удалялся, то приближался звон бубенцов. Накануне их обладатель провел ночь напролет в нашей башенке и, рыдая, рассказывал, как он продал свой «москвич» улучшенной модели, чтобы приехать сюда и – воспарить. И теперь вот маялся в зарослях, то приближаясь, то удаляясь… и вот бубенцы окончательно стихли. Все! Почему-то «стрелка» всегда безошибочно показывает на меня.

– Веча! – взмолилась Нона. – Мы ж прогуляли все лекции… Не знаем там ничего!

– Знания придут «там»! – пробормотал Митя.

– Ведь все будет хорошо, правда? – Я глянул на Митю.

Тот, помедлив, кивнул.

– Ну все! Я нырнул. – Я воткнул ногу в жерло на боку «башни». – До встречи на Сириусе!

– Чувствую – наломаешь ты там дров! – тепло улыбнулся Митя.

– Я с тобой, Веча! – воскликнула Нона. – Что мне делать тут без тебя?

– Все. Пока!

И я оказался во тьме… Потом влезла Нона, теплая. Обнялись.

Я уже понял, в чем тут фишка. Правда, с небольшим опозданием. Влезть сюда можно, в нижнюю дыру. И даже встать. Но потом – присесть, чтобы через нее вылезти – невозможно, ты как в пенале. Что же это за эпоха была?.. Запоздалая любознательность.

– Ты попить чего-нибудь захватил, Венчик?

– …Нет. Не успел!

Захватил, как всегда, только блокнотик… для записи впечатлений.

– Мне холодно, Венчик!

– Ну давай обниму. Согрелась маленько? А теперь прокрутись, Ноночка, спиной ко мне.

– Зачем, Венчик?

– Я ж на жестком должен писать, чтобы – четко.

– А! – хихикнула. И развернулась.

Стемнело у нас. Потом – посветлело. Сириус, видимо, не принимает наши души. Или наши души не принимают его? Хорошо, что мы в башенке нашей натренировались – теперь и здесь можно жить… но недолго. Сердце тут гулко стучит. Нона, счастливая, стоя спит. И кому-то там улыбается. А мой единственный способ «взлететь» – это писать в блокнотик. Разберут письмена?

Дикий удар, жуткая встряска! «Поехали»? Уже прилетели? Удар! Неласково нас встречают! Купол сперва дал трещину, потом раскололся! И хлынул свет! И родной запах гнили, опавших листьев… Вдохнули!

– Это, Веча, наверное, молния ударила!

Потом наш «вертикальный гробик» упал – и раскололся! Я разбил себе нос… Как всегда при смене эпох.

– Вылезаем, Нона!

И пред нами – Громовержец стоял! В руках сияла не молния – лом! Монтировка! Расхреначил Влад наш «космический корабль»! И правильно сделал… Я ногу ему пожал. Встать, пожать руку пока что не было сил.

– Полет на Сириус отменяется! Остановка Похмеловка! – сунул мне бутыль.

Я хлебнул и на спину упал. Самая лучшая поза!

– …Это твой ежик? – обрадовался я.

– Да вот, увязался! – улыбнулся Влад. Ежик тоже улыбался.

– Нона! – проговорил я. – Вставай… Обнимем нашего друга.

Втроем запрыгали. Как говорится, «башню снесло»! Хорошо на воле.

Подошли к воротам – навстречу нам неслись радостные женские и мужские крики. Гуляет народ!

– Ну идите, отдыхайте! – сурово сказал Влад. – А мне в офис!

Так впервые я услышал от него это слово.

И мы пошли к отдыхающим. Отдохнули неплохо.

Помню, как развлекались мы с друзьями: на демонстрации в день Великой Октябрьской социалистической революциии, когда с трибун летели лозунги, кричали свой: «Смерть врагам капитала!» – и все вокруг, не вникая, кричали «Ура-а!». И вот он – капитализм. Но, наверно, есть и враги?

За Влада я был относительно спокоен: крепко взял капитализм за уздцы! Или нет? Больше волновался, конечно, я за себя. Но и за него тоже! И однажды, когда с летним отдыхом появились проблемы материального характера, я решил: навещу-ка я миллионера в его поместье. Если станет дорого – у него же и займу: пусть поймет, наконец, что такое настоящая дружба!