Миша Котин - П – 44

Я открутил золотистую крышку и распределил содержимое по фужерам.

– Давайте за ВДВ! – Александр перевел беседу в характерное русло.

– А вы из «голубых беретов»? – спросил Артемий.

– Я, ребятки, столько в жизни повидал, – ответил наш новый знакомый с тяжелым вздохом. – Да что там: давай за тех, кто там остался.

Мы выпили, не чокаясь.

– Я в ваши годы в Афганистане моджахедов уже пачками по земле стелил. Восемь пулевых ранений за три года. Позывной – Соловей. Первый снайпер двести первой мотострелковой дивизии. Знаешь, какая слава ходила обо мне в восемьдесят шестом?

– Не знаю, я восемьдесят шестом только родился, – с улыбкой ответил Артемий.

Я долил первые ноль пять.

– Ну, за ВДВ!

Мы дружно выпили.

– Так вот. Ставят мне боевую задачу: обеспечить отход автоколонны в ущелье. Залег я на точке, выжидаю, смотрю в прицел – нашего пленного духи скрутили и в лес тащат. Три секунды на размышление, глубокий вдох – и следом два выстрела. Оба противника на земле, сотоварищ связанный по пригорку катается. Быстро собираю винтовку и бегу к нему. Ты наливай, наливай, чего примерз?

Выпили еще по сотке.

– Подбегаю к сослуживцу, а из леса крики. Выстрел услышали, на шум бегут. Закидываю его на спину – и вниз по горке.

Соловушка пил, жестикулировал все больше и даже начал принимать боевые позиции. Так сказать, лицедей вошел в роль. Артемий с ухмылкой следил за происходящим, раззадоривая бедолагу провокационными вопросами.

– Добегаю до дороги – и меня сбивает с ног шальная пуля из лесной чащи, бедро задела. Вскакиваю, снова хватаю товарища… Больше, больше лей, чего ты мельчишь?

– Ну, за ВДВ!

Уже крепко окосевший Александр завершил рассказ трехкилометровым марш-броском с подбитой ногой и раненым сослуживцем за спиной.

«За ВДВ так за ВДВ», – подумал я. И без промедления выпил.

Вечерней электричкой с Курского вокзала я возвращался в свою многоэтажную обитель. Перед застланными глазами менялись сумеречные городские пейзажи, а в голове все крутилось: «Расплескалась синева, расплескалась».

Вечер следующего дня застает меня на аллее звезд. Так принято называть пешеходную дорожку вдоль спального района, усеянную деревянными лавочками, которые местная префектура поставила для социализации молодежи. Со мной капитан футбольного клуба, в матче за который мои крестообразные связки приказали долго жить.

– В забой или в запой? – цитирую заезженную шутку нашего университета.

– В запой! – без раздумий отвечает Афанасий и залпом опрокидывает сто пятьдесят.

Начинаем со стандартного набора – две бутылки «Жигулей» и пол-литра «Золотого Велеса», два пластиковых стаканчика и позитивный настрой.

Рядом досуг проводит компания школьников лет пятнадцати. Девочек на темную сторону сопровождают полулитровые «Ягуары», мальчиков в царство теней ведут апельсиновые «Отвертки». Во мне нарастает возмущение, перемешанное с мыслями о здоровье подрастающего поколения. Но я не лезу со своим «Жигулевским» в их монастырь, ибо это их свободы, за которые боролись их отцы под гордыми знаменами демократии.

Сегодня над панельными пейзажами фавел стоит полная луна, и район медленно отходит от дневного сна. Район живет в каждом из нас, и сердце его бьется в такт нашим сердцам. Мы – биосистема, прогоняющая кровь по его артериям. Район дышит, и дыхания наши синхронны. И невод Цукерберга пока не разрушил его нервную систему, ибо еще не закинуты сети в море безликих и одиноких.

И сегодня наши новостные ленты здесь, под звездным небом, на точках сбора, и аватарки наши не статичны.

– Ну что, воссоединим усилия? – предлагаю я.

– Безусловно! – Афанасий залпом выпивает сотку.

Я закуриваю китайскую сигару, купленную в табачном киоске за семьдесят пять целковых.

Вечер обещает быть долгим…

Наутро со мной здороваются доселе неизвестные мне юноши и девушки. Видимо, брутальный вид злоупотребляющего молодого человека на костылях не стерся из памяти этих веселых ребят. Я не помню их имен и обстоятельств знакомства, однако дружественный вид и улыбки позволяют сделать вывод, что встреча проходила в теплой, позитивной атмосфере.

Отстояв очередь за утренним пивом, присаживаюсь на лавочку у автобусной остановки в ожидании покинувшего меня вчера Афанасия.

Следуя тем же принципам пробуждения, Афося выходит из общественного автобуса с наполовину выпитой бутылкой «Сибирская корона лайм».

– Великолепный выбор! – говорю я.

– Несомненно! – парирует Афоня.

– В магазин? – спрашиваю я.

– Непременно! – отвечает он.

Начинаем со стандартного набора – две бутылки Жигулей и пол-литра «Золотого Велеса». Два пластиковых стаканчика и позитивнейший настрой со вчерашнего дня спрятаны у скамейки.

Дежавю, подумали вы. А мой тренер в специализированной детско-юношеской школе олимпийского резерва учил, что стабильность – признак мастерства. И мастерства в этом деле ко второму курсу технического университета нам было уже не занимать.

К середине дня конечности затекли настолько, что попытки подтянуть сползший с колена бандаж, скрытый под джинсами, не увенчались успехом.

– Давай помогу, – предложил захмелевший Афоня.

– Попробуй, – промычал я.

Повозившись с наколенником некоторое время, Афанасий повелительно сказал:

– Снимай штаны!

– На это я пойти не могу!

– Снимай, говорю!

Разговор услышал проходящий мимо молодой коротко стриженный парень, спортивного телосложения.

– Ты че к нему пристал? – спросил он у Афони.

– Тебе-то че надо? Иди куда шел! – остро отреагировал тот.

– Ща я тебе пойду, – незнакомец приблизился.

– Проблем захотел? – включился я в стычку, привставая с полуспущенными штанами.

– А вы че это, заодно? – с удивлением спросил парнишка.

– А че, незаметно? – напыщенно ответил Афанасий.

– А-а-а, все с вами ясно. Развели здесь голубятню, – отходя, бросил парень.

Наутро мне стало невероятно интересно, как же мне удается на костылях и в полном беспамятстве добираться до квартиры на четвертом этаже в целости и сохранности. Об этом я и спросил Афанасия, который выходил из автобуса с полупустой бутылкой лаймовой «Сибирской короны».

– Ты что попроще спроси, – ответил он. – Скамейку вот помню, наколенник сполз – помню, в магазин пошли – помню, девочек-школьниц – тоже помню, а вот как расходились – хоть убей.

В гробовом молчании, каждый со своими интимными мыслями, по проторенной дороге мы отправились в винно-водочный.

– Будьте добры…

– Дай-ка угадаю, – перебила меня тетя Вера, – две бутылки «Жигулей» и пол-литра «Золотого Велеса»?

– Так точно, – сказал позитивно настроенный Афоня.