Лена Ребе - Шавуот

Иногда мне кажется, что чем больше у человека проблем, тем вернее ему дорога в психиатры. По крайней мере, с доктором Наполеоном дело обстояло именно так. Несправедливости судьбы, человеческая неблагодарность и разнообразные болезни преследовали его всю жизнь.

Чего стоила, например, рассказанная в красках трагическая история о том, как под его чутким руководством пришёл в полную негодность и разорился маленький уютный стриптиз-бар в самом центре города, на Кламмштрассе, доставшийся его жене по наследству и как он лично создал проект нового, современного борделя на широкую ногу, расположенного на набережной Дуная и способного принять до 300 посетителей в сутки и сам чертежи нарисовал (чертежи чего, хотелось бы знать?), и как дело застопорилось исключительно из-за какой-то мелочи – отсутствия нескольких миллионов шиллингов, необходимых на осуществление проекта, и как его тесть почему-то отказался подписать поручительство в банке, без которого банк не хотел выдавать кредит. И не выдал. Это был пример несправедливости судьбы.

Или история о том, как он увлёкся одной своей юной пациенткой – лет на тридцать моложе господина доктора – и даже подарил ей какую-то книжку, но дальше этого дело не пошло, и в милостях ему было отказано. При этом проявил свой интерес он в такой форме, что пациентке пришлось найти другого врача, которому он сам лично платил пару лет, чтобы история не выплыла наружу. Это был пример человеческой неблагодарности.

Болезни, среди которых диабет и алкоголизм занимали не самое последнее место, жизнь тоже не облегчали.

Обогащённый на собственном опыте близким знакомством с широким кругом человеческих проблем, на двери своей практики написал он не только «Психиатр» и «Психотерапевт», но и «Советчик по жизненно важным вопросам».

С его личными проблемами я поначалу знакома не была, и доктор Наполеон казался мне человеком милым и заботливым. Oн участливо расспросил меня про мою жизнь, заявил, что при такой сложной семейной обстановке мне, безусловно, нужна помощь психотерапевта и что лучше его в Линце никого не найти. Таким образом, я начала писать для него программу и одновременно ходить к нему на сеансы психотерапии.

Странные это были сеансы.

Часть времени уходила на то, чтобы обсудить будущую программу – другого времени у него не было. Остальное же время он рассказывал мне о своих проблемах с бывшей женой, с детьми, с банком, с налогами и проч. По-видимому, его терапевтическая метода в том и состояла, чтобы показать пациенту, что его, пациента, проблемы – ерундовые по сравнению с тем, что приходится выносить лично господину психиатру.

Его страдания по поводу бывшей жены и детей были стандартными, равно как и мои советы.

Его представления о налогах, кредитах и деньгах были под стать пятикласснику начальной школы и никакой связи с действительностью не имели. Шестилетний опыт самостоятельной программистской работы и наличие хорошего налогового консультанта меня многому научили, так что решено было, что я приведу в порядок его финансы. За 10 % полученной от этого занятия прибыли. При условии, что таковая будет получена.

Когда же дело дошло до обсуждения ещё одной его насущной проблемы – импотенции, связанной то ли с диабетом, то ли с пьянством, то ли с их комбинацией – я, наконец, заметила странность происходящего. Господин доктор пошутил как-то, что на самом деле я являюсь его психотерапевтом, а не он – моим. Это была хорошая шутка, особенно если учесть, что платила за это всё-таки я. Осознав сей примечательный факт, я сеансы прекратила.

Теперь я писала программу, с усмешкой поглядывая на украшающий приёмную плакат с гордой надписью: «У Вас импотенция? У меня – нет!», призывающий пациентов обращаться за помощью к господину доктору. А ещё разбиралась в годовых балансах его практики за все восемь лет её существования. То, что я увидела, ужаснуло меня. И даже не столько потому, что мне так уж жаль было господина советчика по жизненно важным вопросам, сколько потому, что стало совершенно непонятно, из каких денег он собирался оплачивать мою программу. Денег не было. Были долги, и долги многомиллионные. Которые к тому же ещё и росли.

Образовались долги восемь лет назад, когда был взят кредит на устройство собственной врачебной практики. В данном случае никаких частных поручительств банку не требовалось, т. к. врач обязан платить специальную страховку и, в случае чего, с банком рассчитывается страховая компания. Года через три банк всё-таки заволновался, поскольку не выплачивался не только кредит, но и проценты по нему. Господину Наполеону пришлось продать собственную квартиру и отдать полученную сумму в счёт кредита. Картина усугублялась к тому же совершенно негодным налоговым консультантом, забывавшим даже прямо оговоренные законом вещи списывать с налога, зато бравшим за свои услуги гонорары втрое большие, чем следовало бы.

В апреле программа была готова, и с финансами доктора тоже всё было ясно. За последние несколько лет министерство финансов получило от него примерно на 52.000 евро больше, чем следовало. Привлечь налогового консультанта к ответу по суду, однако, не представлялось возможным, поскольку глупость – не преступление. Глупость – это судьба. Так что сэкономить удалось только 10.000 евро на его гонораре, от которого он отказался, ознакомившись с результатами моих разборок. Теперь налогами доктора Наполеона занимался мой налоговый консультант, а я в радостном предвкушении ожидала заработанных мною денег – 1.000 евро за свою финансовую деятельность и 4.500 за программу.

Эта радость – единственное, что я за эту работу получила. Да ещё почётное звание личного ангела-хранителя господина психиатра.

Выдав мне этот почётный титул, доктор Наполеон долго мямлил что-то про срочный ремонт своего автомобиля – ржавой развалюхи преклонных годов, про необходимость сделать в окне его квартиры какую-то специальную форточку, чтобы его кот мог выходить на улицу и беспрепятственно возвращаться домой, про починку каких-то ботинок… Сначала я не поняла, в чём дело. А когда поняла, пришла в ужас. Платить он мне не собирался, вернее, говорил, что собирается, но не сейчас, а когда-нибудь осенью. Или, скажем, зимой. Ближе к Рождеству. И компьютеры он пока тоже купить не мог – с ними я могла бы, по крайней мере, программу установить и другим врачам показывать – может, у них деньги найдутся. И никакого письменного договора у меня с господином доктором тоже не было – он в своё время заявил, что людям честным и интеллигентным нечего выбрасывать деньги на составление какой-то бумажки. Точно.

Скажем честно и по возможности интеллигентно – в такой дыре я давно не сидела. Оставалось только молиться. Что я и сделала. Молитвы мои были услышаны немедленно – невнятные излияния господина Наполеона закончились описанием ещё одной свалившейся на него проблемы. Одна из работавших у него медсестёр уходила на пенсию, и ему приходилось срочно искать ей замену, и не могу ли я помочь. Это был мой шанс! Я немедленно согласилась несколько месяцев поработать у него медсестрой – с тем, что когда компьютеры и программа будут установлены, эта должность вообще отойдёт в небытие. Господин советник по жизненно важным вопросам необычайно воодушевился, повторно объявил меня своим ангелом-спасителем и на радостях пригласил в ресторан поужинать. После ужина, правда, оказалось, что он забыл кошелёк, так что платить пришлось мне. Интересно, отдал он мне потом деньги или нет? Забыла уже.