V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

*****

Когда я вошёл в прихожую, то понял, что они переместились из комнаты Марты на кухню, и теперь оттуда доносились звуки приготовления еды: текла вода, шипело масло, что-то нарезалось и так далее. Ещё были слышны звуки непринуждённого разговора с изрядной долей женского лёгкого воздушного смеха. Я хотел убивать, поэтому пошёл на звуки. Чёткого плана у меня не было.

– Привет, – весело сказал я, когда оказался в кухонном проёме.

– Это Вадим, а это Марк, – сказала Стальская, указывая ладонью на каждого из нас в соответствии с наименованием. – Вы, кажется, уже познакомились.

Этот мужчина в кухонном фартуке поверх рубашки, вытер руки о кухонное полотенце и протянул правую для пожатия. Я и не думал пожимать ему руку, потому что по жизни – особенно в пьяном состоянии – придерживался древнеримского принципа «я без оружия». Возможно, я начал придерживаться его только полминуты назад. Во всяком случае, я не подал ему руки, чтобы у него не оставалось сомнений на мой счёт, а у меня не было путей отступления.

– Что ж, вот и познакомились, – непринуждённо сказал мартовский адвокат, возвращаясь к своим кухонным делам.

Марта вопросительно смотрела на меня. Её явно интересовал вопрос: почему я ещё здесь. Я заговорил, обращаясь как бы ни к кому:

– Так значит ты папик глебовской сестры? Бимерзкий адвокат.

Адвокат посмотрел на меня тяжёлым взглядом, затем усмехнулся, скользнув глазами по, безмолвствующей и не сходящей с места, Стальской.

– А ты значит Аронов Вадим, уже сутра пьяный? – улыбнулся адвокат, показывая, что как минимум треть его зубного состава изготовлена из золота.

– Это не принципиальный вопрос, – уклончиво и со скрытой угрозой (как мне виделось) ответил я. – А вот что действительно важно: почему ты решил, что можешь приператься к нам домой и греметь нашими кастрюлями? А?

Адвокат взял несколько секунд на обдумывание, затем ответил:

– Здесь не только ты живёшь, Вадим Аронов, но и другие люди. Поэтому нет ничего страшного в том, что я пришёл в гости к своей… своей… – он подыскивал слово для наименования Марты, чтобы не выглядеть в её глазах слишком ушлым ублюдком, но так и не нашёл. – Поэтому здесь нет ничего страшного. Мы сейчас приготовим пирог с курицей, и ты даже сможешь его поесть.

Я подумал: «Может сейчас самый подходящий момент, чтобы напасть на него? Всё таки был упомянут пирог с курицей. Где-то это наверняка является страшным оскорблением». Но я не напал на него в следующую минуту, потому что был не уверен в искреннем ответном порыве, а если он не готов отвечать, то это расхолодит и мой пыл. Я начинал ощущать себя смешным; нужно было форсировать ситуацию. Я прибег к лёгким предварительным оскорблениям:

– Если ты намерен устроиться у нас кухаркой, мне надо тебя как то называть.

Это было прямым вызовом, поэтому все сосредоточились. Я продолжил, якобы ухмыляясь собственному остроумию, которого здесь и в помине не было:

– Буду называть тебя Марк Апрелий. Это производное от Март Апрелий. Не против?

Моя интонация звучала нагло, но не идеально.

– Мне всё равно, – спокойно ответил мартовкий адвокат. – А я буду называть тебя Вадим; не обидишься?

– Я!.. Я… Так это и есть моё имя! – меня обжигала неловкость ситуации, в которую я сам себя загнал.

– Тогда договорились, – завершающей интонацией проговорил Марк.

– Тогда… Да… Дого… ворились, – с нелепым апломбом заявил я; мой порыв куда-то подевался.

Марта на меня смотрела как на маленького дурачка. Я, потерявшись в пространстве, кое-как отлип плечом от дверного проёма, и, на негнущихся ногах пополз в свою комнату. «Вот я осёл! Как меня умыл этот клоун!» – накручивал я себя по пути к дивану. Видимо, зайдя в свою спальню, я задержался только для того, чтобы оставить очки на подоконнике, потому что через мгновение я себя обнаружил идущим назад на кухню, а ещё спустя секунду я уже говорил мартовскому бойфренду следующее:

– Пиздёшь в сторону! Снимай фартук, и идём в прихожую; разберёмся как мужчины.

Краем глаза я увидел, как Марта закрывает от стыда лицо руками. Я гордо шествовал в прихожую; судя по шелесту шагов, Марк следовал за мной. Когда я развернулся, Мартин приятель стоял передо мной без кухонного фартука. Я сорвал с себя пиджак, скомкал его и кинул на оленьи рога, промахнулся. О, да! В это мгновение я был абсолютно счастлив; я был уверен, что был рождён, чтобы навалять этому самодовольному типу. Приняв боевую стойку, я проорал:

– Давай, дедуля, покажи на что ты…

*****

«Свежий политический скандал. Кто бы мог предположить, что…» – с выражением говорила ведущая новостей из телевизора. Я обнаружил себя лежащим на атаманке в гостиной. В комнате был полумрак. В качестве одеяла меня покрывало большое махровое полотенце. Стальский сидел на своём кресле и смотрел новости по телевизору.

– Что я тут делаю? – прохрипел я. – Где Марта? Сколько времени?

– Лежишь. Уехала. Почти полночь, – ответил Глеб.

– А как я здесь оказался? – в картине последний часов моей биографии недоставало значительного количества пазлов.

Я откинулся головой на подушку и ощутил боль в макушке. Потрогал рукой, – там была шишка.

– Я тебя нашёл в прихожей, когда зашёл в квартиру. Переложил сюда, чтобы не спотыкаться, – объяснил Глеб.

– А-а… Спасибо, – вяло сказал я. – На голове шишка…

– Это, наверное, от входной двери. Твоя голова препятствовала её открытию, – Глеб не сводил глаз с экрана и ел руками какую-то еду с тарелки. – А со скулой я не знаю что. Это точно не я. Наверное, при падении ударился.

– А-а… А! – вскрикнул я, когда потрогал щёку.

– Пива? – спросил Глеб.

– Да, пожалуй, – страдальческим голосом ответил я.

– В холодильнике. И мне захвати.

– Сначала я почищу зубы; надо наслаждаться, пока они у меня есть.

– Не мелочись. Помойся весь.

– Ладно.

Я осторожно начал приподниматься, прислушиваясь к ощущениям в теле. Когда я уже был в дверном проёме, Глеб, указывая на свою опустевшую тарелку, спросил:

– Ты приготовил пирог с курицей? Очень вкусно.

Тут я вспомнил всё, схватился за голову и вскрикнул от боли в макушке.

*****

В эту ночь Марта не пришла ночевать. На следующую тоже. А на третий день приехала днём. Я, сгорая от стыда, начал мямлить что-то вроде: «Слушай, Стальская, не знаю, что на меня нашло… Древние затаённые инстинкты, понимаешь?..»

– Забудь об этом, Аронов, – незлым тоном прервала мои извинения Марта. – Он не должен был приходить, и он больше не придёт.

«Вот и хорошо», – облегчённо подумал я, однако постарался сохранить виноватое выражение лица.

*****

Пятница шестнадцатого.

Сегодня мы с Глебом записали интервью с человеком, которого наше талантливое перо сделало интересным в глазах читателей. Мы чувствовали удовлетворение от проделанной работы, а наши души жаждали наград, и Стальская со своим рационализаторским предложением попала в самую точку.