Владимир Латышев - Утро

© Владимир Александрович Латышев, 2021

ISBN 978-5-0053-2133-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Самым необычным в это хмурое январское утро был даже не угрюмый, холодный дождь, ливший с ночи и лишь понемногу теперь затихавший, и не то, что проспал я почти до девяти, а то, что выйдя на кухню, сразу включил телевизор. Впрочем, на экран я и не глянул, поскольку давно утратил интерес к тому, как делатели денег удобряют себе социальную почву. Однако, смолов кофе и высыпав его в турку, я оглянулся, услышав, как чей-то неокрепший голос уверенно сообщил, что мировая экономика достигла… и что осталось осуществить цифровизацию всей страны и будет всем нам счастье или что-то в этом духе. Мальчишка, увлечённый самолюбованием, произносил какие-то сочетания русских и иностранных слов, значительную часть которых, независимо от языка, явно не понимал. Убогую мысль, украшенную пёстрыми терминами, он озвучил в разном виде уже несколько раз. Когда же вторично прозвучал вопрос настойчивого ведущего о цели цифровизации и общественном значении этого явления, арифмейкер, как я называю этих молодых лидеров, начал ещё раз бойко повторять свою, видимо, на этот момент единственную мысль, но заметив, что у ведущего кончается терпение, стушевался и сердито сдвинул бровки.

Честно говоря, я не сразу понял, что именно привлекло моё внимание к экрану в этот раз. Культурное убожество многих из этих роботостроителей, уже проигравших, не успев начать, историческую битву искусственному интеллекту, было очевидно. Немного необычно выглядел сам ведущий. Как подтвердил быстро закончившийся диалог, он правильно оценил своего собеседника и не стал вынуждать это будущее страны совершать опасные для неокрепшей психики интеллектуальные усилия. Отпустив его с миром, он спасал положение, заполнив эфирное время рассказом о достижениях студентов известного московского вуза. Всё получилось, и криво улыбнувшись ведущий попрощался. Я тоже вернулся к своему утреннему кофе, выключил телевизор и приоткрыл окно. В комнату жадно ворвалась волна холодного, почти обжигающего воздуха, и через две-три минуты мне пришлось плотнее запахнуть халат и снова прикрыть створку. На улице было холодно. Как-то по особому холодно, когда вовсе не хочется выходить из дому. Теплое же одиночество почти не тяготило меня, но и душевного покоя не было.

– А, наплевать на этот холестерин! – думал я, нарезая ровными розовыми кусочками сало на сковороду и разбивая яйца. – Ничего за один раз не изменится. За один, за один, – вертелась в голове.

– Ну да, за один! А вчера, это какой уже раз было? Черт! Нужно менять привычки,.. хотя и поздновато, конечно.

Плотно и с удовольствием позавтракав, я открыл компьютер, и попытался сосредоточиться на работе, но доносившийся с улицы звук редких уже дождевых капель почему-то раздражал, напоминая тихий, но надоедливый будильник.

Подойдя к окну и, развернув кресло, я уселся, глядя на безнадёжно голые скелеты деревьев, сквозь которые просматривался торец соседнего кирпичного здания, молча мёрзнущего на ветру.

– Холодно там, – снова промелькнула в голове ничего не значащая мысль – Ну и что? Зима, вот и холодно… Нет, зима ни причем. Там человеческий холод, лёд, потому и сижу дома.

Выражение, впервые сегодня прийдя в голову, уже не оставляло меня. Сначала я пытался оспорить его мрачный смысл, настаивая на неуместности подобного явления в двадцать первом веке. Ничего, однако, не получилось, несмотря на мелькавшие в сознании картины последних достижений цивилизации.

В конце концов я сдался и создав новый текстовый файл, напечатал заголовок – «Холод».

Мысли быстро начали складываться в жёсткие и короткие фразы, а текст слишком напоминал длинную пулеметную очередь.

– Ну, прорвало! – вернулся я к внутреннему диалогу и, перечитав ещё раз написанное, решительно стёр всё.

Эмоции, накопившиеся за последние несколько лет наблюдений за непрерывным разрушением образовательного пространства и самих основ человеческого типа жизни – мешали нормальному рассуждению. То же, что получалось на экране ноутбука, было слишком похоже на приговор, на осуждение без права обжалования.

– А какое ты имеешь право судить и осуждать? И кого, собственно, ты судишь?

Всё это явно следовало ещё не раз обдумать. Приняв решение, я снова переместился в кресло у окна и стал размышлять.

Действительно, за последние годы были практически полностью уничтожены многие духовные ценности, благодаря которым дети и молодежь, двигаясь по выстроенным обществом ступеням взросления, осваивали главное – человеческий способ жизни.

Мысленно обращаясь к невидимой аудитории, я рассуждал о том, что первая, важнейшая ступень, на которую взбирается младенец, связана с пробуждением человеческого сознания. Здесь главное – любящие родители, и прежде всего, мать, поскольку никакая машина не выведет младенца из природного состояния, не вызовет у него улыбки, как первого человеческого ответа на человеческое обращение.

Что происходит с семьёй сегодня хорошо известно. Первый удар наносится по самому святому, в самое сердце основного человеческого союза. И действие-то, кажется, вполне безобидное. Всего лишь нужно подписать брачный договор, который упростит в случае развода процедуру раздела имущества. И это не важно, что человеку, искренне и страстно отдающему себя другому, любимому, человеку предлагают вдруг задуматься о том, что деньги, прочие ценности могут достаться при разводе не ему. Подписавший договор, спокойный теперь за своё имущество, идет ещё и в церковь, где хорошо осведомлённый священник венчает молодых. Мало сказать, что при этом все участники ритуала врут. Страшно, что именно эту форму экономических отношений называют любовью. Вслух называют, при людях! А что думают присутствующие, те, кому только предстоит вступить в брак? А как же вся мировая литература о любви и верности? Или и там тоже везде скрытая продажность?

Представляю, сколько возражений вызвало бы подобное рассуждение! Мне немедленно указали бы на то, что мать всё равно любит своё дитя, и потому проблема если и есть, то не так она и велика. И каждый ребёнок улыбается матери или другому доброму взрослому человеку, и говорить научается и вообще становится нормальным гражданином.

Правда, все чаще нас заставляют вздрагивать сообщения о том, как девочки зверски убивают домашних животных, забивают ногами и калечат подруг, милые мальчики расстреливают одноклассников и учителей; заказывают и убивают собственных родителей. А многие из тех, кто всего этого не делает, появляясь в публичном пространстве, своими рассуждениями легко разрушают представление о читающем, культурном обществе.