Иван Ленивцев - Счастливого пути, Петька. Из жизни частного охранника

– Немцы! – опередил адмирала резвый охранник.

– Какие немцы, Петя? – вскинулся командир базы. – Американцы!

– Кто, кто? Американцы? Настоящие? – Петька широко открыл глаза.

– Резиновые, – опять пошутил адмирал. – Конечно, настоящие, с фрегата «Пери», который постоянно, будто привязанный, болтался кабельтов в шести от нас и был в курсе всех наших проблем с ракетой, хотя мы вроде бы делали всё возможное, чтобы сохранить все секреты нашей новой крылатой в тайне. Американцы частенько, как и заведено у моряков, подтрунивали над нами.«Эй, рашен, – кричали, – кому ваша „Контра“ сегодня даст?» Вот зубоскалы! Умеют, подлецы, сыпать соль на рану. Мы им одно в ответ: «Янки, у нас ноу проблем!» Они смеются. Впрочем, парни нормальные и моряки хорошие, но уж больно хвастливые, что не смертельно.

– Надо было шарахнуть по ним из пушки, чтобы близко не подходили, – простодушно предложил Петька.

Адмирал схватился за грудь от смеха:

– Петька… ну ты и агрессор! Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Ты прямо как поджигатель Третьей мировой войны.

Петька быстро накрыл рот широченной, как лопата, ладонью: мол, всё-всё, молчу.

– И правильно, лучше помолчи, – едко усмехнулся адмирал, – подошли, значит, американцы к нам и давай в мегафон орать. А нам и без них тошно: командующий флотом рвет и мечет, понурые заводчане с нашими ракетчиками составляют акт о ненадежности боевых качеств крылатой ракеты. Одним словом: тоска! А тут еще янки прицепились, продолжают что-то кричать. Мы, отбросив международный и прочий этикет, послали их по-русски куда подальше. Хохочут, черти звездно-полосатые, но не унимаются. Достали! Наш вице-адмирал на нас рычит: спросите, что им надо? Мы спросили, американцы отвечают: «Эй, рашен, предлагаем вам пари!» – «Какое на… еще пари?» – с матерком спрашиваем. – «Ваша „Контра“, – ответно кричат, – наша мишень! Попадет она в мишень – с нас ящик виски и по пять презервативов каждому члену вашего экипажа!»

Нормальное пари, думаем. Однако командующий, подпрыгнув от неслыханного, по его мнению, предложения, принялся крыть матом не поймешь кого: то ли нас, то ли американцев. Когда он наконец слегка успокоился, все мы: и экипаж, и заводчане, и даже адмиральская свита —стали уговаривать вице-адмирала принять условие американцев, больно уж пари заманчивое: ящик виски, халява, сэр! Командующий нас как ледяной водой охолонил: «А что если ваша „Контра“ промахнется, если не попадет в их мишень, тогда что?» А действительно, что? Интересуемся у янки. Они отвечают: «Промахнется – с вас ящик водки „Смирновская“ и по баночке красной икры каждому члену нашего экипажа!» Круто! Командующий флотом как ястреб упал с мостика, выхватил у нас рупор и рявкнул: «А жопа у вас не слипнется?!» Мы все тогда чуть от смеха по палубе не покатились, так смешно это выглядело. Наш вице-адмирал, словно загипнотизированный общим смехом, тоже заулыбался – вообще-то, он был добрым, насколько это командующему положено, кричал больше для вида, для поддержания авторитета, да и выпить был не дурак. А раз так, то навалились мы на него: мол, товарищ вице-адмирал, где же наша с вами военно-морская гордость, ведь если наша ракета разнесет их мишень, то мы и пари выиграем, и подтвердим и надежность, и славу российского оружия. Как он мог после этих слов отказаться? Посопротивлялся, порычал для вида и согласился. Правда, спросил как бы в никуда: «А если мы проиграем пари?» На сей риторический вопрос ему никто не ответил, но каждый из нас наверняка подумал: «Товарищ вице-адмирал, не прибедняйтесь, говорят, у вас в штабе флота и водки, и икры навалом!»

«Согласны! – кричим американцам. – Тащите свою мишень в такой-то квадрат!» Но что это еще за ковбойские маневры? Фрегат, опасно накреняясь, грозя навалом, почти впритирку подошел к нашему флагману. Янки, смеясь, показывают нам металлическую бочку небесно-голубого цвета – бочка новенькая, без пятнышка ржавчины – и кричат ехидненько так: «Вот наша мишень! Просим любить и жаловать! Удачной стрельбы! Готовьте водку и икру! Гуд бай, рашен!» Ну не стервецы ли?

– Еще какие! – эмоционально согласился Петька. – Это надо же до такого варварства додуматься: бочку под мишень! Они что, рехнулись?

– Мы тоже так подумали, – боднул воздух адмирал. – Растерялись от такой невиданной наглости, обидно до хруста в кулаках, стоим, шестиэтажно ругаемся: ну, ковбои техасские, якорь вам в задницу, кранец в рот… Настроение – хуже некуда: обвели нас вокруг пальца, проиграем мы пари, как пить дать проиграем. Командующий флотом опять на нас окрысился: «Идиоты! – захлебывался в крике. – Где я вам столько водки с икрой возьму?!» Мы угрюмо молчали, но так каждому хотелось подленько огрызнуться: «Товарищ вице-адмирал, стоит ли из-за пустяка разоряться? Что сделано, то сделано, вчерашнего дня не вернешь, а договор, как известно, дороже денег. Ну, проиграем мы – не дай бог, конечно, – так стоит вам только свистнуть – вмиг на вертолете доставят и водку, и икру…»

Это понял и наш командующий. Опять разорался, но тональность его криков была уже другой – матерно-бодрящей, подгоняющей, надежду вселяющей.«Ну, чего как пни стоите?! Готовьте ракету к пуску! Всё до малейшей возможности просчитать, лбы себе расшибить, но мишень должна быть уничтожена! И попробуйте мне промахнуться – прикажу на пушечных стволах повесить! Гром и молния! Остальным разойтись по своим боевым постам! Живо, живо! Нечего под ногами мешаться! И смотрите мне!» – погрозил он кулаком скорее нам, чем американцам. Погрозил и направился в кают-компанию гонять чаи-коньяки с лимоном. Открыл нам, так сказать, зеленую улицу – и на том спасибо! Главное – не мешал, над душою не стоял, не лез, куда не просят…

– Ну и как, выиграли вы пари? – напряженно навис над столом Петька.

– Петька, опять ты гонишь! Лучше возьми в рот бутерброд, – в который раз осадил охранника командир базы, – ну, торопыга прыткий! Жуй давай и дальше слушай… Смотрим – американский фрегат на всех парах к горизонту летит, за ним кольца дыма издевательски пляшут – торопятся янки нашей водочки выпить, икоркой закусить.

У них свои заботы, у нас – свои: мы готовим «Контру» к пуску. И наши ракетчики, и заводские специалисты как угорелые носятся, будто «Контра» – первая женщина-космонавт, только что вернувшаяся с Марса или Венеры. Каждый норовит погладить хищно-стреловидное тело, как будто оно принадлежит наконец-то пойманной русалке морской. А корабельный боцман приволок похожую голубенькую бочку и, приговаривая: «Нюхай, милая, нюхай! Запоминай вражину!» – принялся совать пустую емкость в носовую часть ракеты, точно у нее там глазки. Все суетятся, толкаются, все на нервах – одна «Контра», поблескивая заводской краской, преспокойненько лежит на направляющей, одним своим безмятежным видом вроде как успокаивая нас: «Что за суета бестолковая? Успокойтесь, я эту импортную жестянку пустоголовую и на дне моря найду – найду и на кусочки разорву! Ребята, всё будет о'кей!»