Иван Ленивцев - Счастливого пути, Петька. Из жизни частного охранника

– Браво! Потрясающе! Подумать только! – взвизгивал адмирал, донельзя потрясенный Петькиной находчивостью. – Ну а дальше, дальше что?!

– Ползу я, значит, ползу… – на ходу фантазировал Петька. – И этот вражий гад на меня надвигается, надвигается и пушкой шевелит, типа меня пугает… Я бы ка-ак заорал на весь полигон: «Ты кого, сволочь, пугаешь, меня – русского солдата?!» – и связку гранат ему под брюхо! Он бы вспыхнул как спичечный коробок! А я бы… я бы схватил знамя…

– Хватит, хватит! Остановись, Петя! – навалившись от смеха на стол, командир базы попытался остановить разошедшегося в боевом наступательном порыве охранника. – Пощади адмирала, сынок… Ох! Давненько я так не смеялся, уморил ты меня… А ты не прост, ох не прост… Слушай, Петр… – лицо адмирала стало серьезным, – переходи к нам, в военно-морской флот. Я очень надеюсь, что скоро весь этот бардак закончится и вновь, как раньше, и армия, и флот будут в почете. Переходи… Я тебе сразу присвою звание мичмана и назначу начальником минно-торпедного арсенала, мне туда честный человек нужен. Ты будешь не просто старшим мичманом – вторым человеком на базе станешь… после меня. Соглашайся, ты же настоящий мужик! Тебе отроду написано в армии служить! Документы хоть завтра оформим. Ну что?

– Я? В моряки?! – опешивший Петька не ожидал такого неожиданного предложения. – Ну, не знаю… надо подумать.

– И думать нечего! – безапелляционно отрезал адмирал. – Тут, на флоте, и только на флоте ты станешь уважаемым человеком! Неужели тебе не надоело в слугах ливрейных ходить, на задних лапках угодничать, на побегушках пресмыкаться?! Пойми, голова дубовая, армия – для таких, как ты! Для настоящих мужиков! Степан! – заскочил адъютант, они о чем-то пошептались, мичман, с готовностью козырнув, исчез. А Петька – так некстати! – вспомнил о злосчастном катере.

– Товарищ адмирал, а как мне с катером быть, что начальству доложить?

– Тоже мне, проблема, – буркнул командир базы, поднимаясь из-за стола. – А ты много не говори – говори, что я тебе скажу. Пойдем, я тебе на карте покажу… Вот, смотри сюда… Петя, ну куда ты пялишься, ты на мой палец смотри… Скажешь своему начальству, что военный спутник засек катер вот в этом районе Тихого океана… Скажешь, его туда течением… сильным ветром унесло… как ту баржу с четырьмя солдатами… помнишь… хотя куда тебе, салажонку… Сюда, за моим пальцем следи…

Петька с трудом отыскал на обширно-голубой глади Тихого океана адмиральский палец и тут же потерял его – сильно штормило.

– Да не лезь ты в Берингово! И о Японском забудь! Убери свой палец с Южно-Китайского! – рычал адмирал на географически безграмотного собеседника. – Забудь все моря на свете, все равно не запомнишь. Запомни: Тихий океан… Тихий! Там его в последний раз видели, в Тихом! Утоп твой катер, как тот «Титаник», утонул! Про форс-мажор не забудь упомянуть… про чрезвычайные обстоятельства, слепую стихию… про непреодолимую силу не забудь… и прочие, прочие природные катаклизмы… А если тебе не поверят, сошлись на меня… я им такой форс-мажор устрою, я на них своих морпехов натравлю, пусть ребятки потренируются по освобождению захваченных террористами зданий. А что, может, и впрямь взять на абордаж твою фирму… как там ее?

– «Беркут», – подсказал Петька, мысленно представляя, как будет выглядеть его начальник, когда в двери фирмы вломится черт знает чем разукрашенная толпа морских пехотинцев.

– Вот-вот, «Беркут»! На абордаж мы твой «Беркут» возьмем, как корсары – испанскую каравеллу! Пойдем, друг, возьмем и мы на абордаж наш графин, что-то у меня в горле пересохло…

Выпили за тех, кто в море, кто на вахте, на гауптвахте, закусили, песни запели и дуэтом, и порознь. То Петька прогудел пьяным басом: «Соловьи, соловьи, не будите солдат…», то адмирал выдал флотскую: «Когда усталая подлодка из глубины идет домой…» Затем песенный репертуар расширили за счет народного творчества. «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…», «Зачем вы, девушки, красивых любите…» – и прочие «саратовские страдания» – у них получились не особо выразительно в силу своей гражданской направленности, но когда они мощно, дуэтом грохнули нестареющую «Непобедимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…», то даже закопченный буксир у причала дважды откликнулся им: у-у! у-у-у!!

Да, что ни говори, а оба набрались крепенько. Адмирал так и сказал Петьке: «Да Петя, нагрузился ты „шилом“ под завязку, как танкер – топливом». Нет, а сам-то, сам! Сам скомандовал адъютанту: «Степан! Машину моему лучшему другу – в студию!»

Почти стемнело, когда военные моряки доставили Петьку прямо к дверям охранной фирмы. На глазах опешивших от удивления охранников они открыли перед ним двери, помогли зайти и даже честь отдали. Начальник «Беркута» находился у себя в кабинете. Успев спрятать рюмку с коньяком, он квадратными глазами уставился на появившегося из-за двери подчиненного. Тот выпрямился, развернул пошире могучую грудь и даже попытался открыть рот, но начальник опередил его.

– Что всё это значит? Ты где до сих пор шлялся? – угрожающе зашипел он. Петька – таки открыл рот – и ударная противолодочная волна с брусничкой вжала начальника в кожу кресла. Выпучив глаза, тот заорал:

– Да ты пьян, мерзавец! Где катер, катер где?! Отвеча-ай!!

– Отвечаю, шеф… катер засек военный спутник в Японо-Китайском море… слепая стихия накрыла с концом… «Контра» не подвела… в Тихом океане расстреляны презервативы… на абордаж взяли графин…

– Во-он!! Вон отсюда! Пош-шел… – затопал ногами, застучал по столу кулаком начальник. – Охрана… мать-перемать! Убрать отсюда эту свинью! Немедленно! Слышите?! Убра-ать!!!

Посмеиваясь, парни-охранники доставили Петьку домой. Раздевая, укладывая на диван, заметили, как из кармана его брюк выскользнул на пол небольшой сверток. Подняли, развернули… часы «Командирские»… на тыльной стороне мелкими буковками витиевато выгравировано: «Старшему мичману Бурцеву П. И. за заслуги перед ВМФ».

– Ну и дела! – переглянулись охранники. – А ведь, помнится, Петька говорил, что в артиллерии служил, заряжающим. Ох и чудило же он!

Вальяжно расслабившись в дорогом итальянском кресле, начальник частной охранной фирмы «Беркут» вполголоса напевал понравившуюся ему песню, при этом в такт барабаня кончиками пальцев по полировке стола:

Много чего любил он в этой жизни, в том числе и петь. Любовь к пению у начальника сохранилась с детства, когда души в нем не чаявшая мамаша, мечтая вылепить из любимого чада популярного певца типа аля- Кобзон, привела его в музыкальную школу, где вроде бы подающий надежду сынок несколько лет дисциплинированно стучал по роялю и пел в хоре. От той далекой «музыкалки» у него осталась глубокая неприязнь к даже случайным, едва услышанным звукам рояля (рояль он вычеркнул из памяти), но петь начальник любил по-прежнему, особенно когда был в хорошем настроении или для этого имелся повод. И сейчас такой повод был. Ведь это именно он! – лично он! – подкинул руководству фирмы «Аполлон» одну блестящую идею, которая в случае ее успешной реализации принесет фирме многомиллионный доход, а опять же лично ему, как генератору этой идеи – немалое материальное вознаграждение и последующие за ним прочие земные блага и наслаждения.