Иван Стародубов - Ты будешь счастлива, Оксана…

Старостин в допросах не участвовал, лишь выслушивал по телефону доклады своих подчинённых. Пётр Ефимович отлично помнил о своих грехах, когда, работая в Москве, позволял себе «брать на лапу». Ему не давали покоя два громких дела, которые пришлось, ради денег, спустить на тормозах. Вмешайся вовремя оперативники из особого отдела, и на руках полковника защёлкнулись бы браслеты. Но как-то всё обошлось, верхушка закрыла глаза, и страж порядка благополучно ушёл от уголовной ответственности. Но, как говорят, совесть – личный контролёр, и начальник милиции не находил покоя на новом месте, в своих родных пенатах. Он мучился ночами от бессонницы, часто курил, то и дело прикладывался к бутылке. Однако в запои не уходил и на работу приезжал вовремя, не давал спуску своим подчинённым. Измотанный и опухший, полковник с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться ни на работе, ни дома. Он сохранял внешнее спокойствие, даже когда в нём всё закипало, и только в глазах бывало сверкали искорки ярости или раздражения. Так было в те моменты, когда менты плохо работали, упускали преступников, или звонили сверху, ругали, грязно матерясь, весь городской отдел милиции.

Следователь продолжал допросы. Больше всего его возмутили показания жены убитого. Располневшая, неприятная бестия немолодого возраста говорила о своём муже, как о плохом соседе, вместо того, чтобы требовать сурового наказания убийцам Семёна. Безусловно, эта мерзкая баба боялась за свою шкуру.

– Да пил мужик-то… – визжащим голосом твердила она, – скандалил. Вот и сам нарвался. Ну, те его и того…

– Что «того»? – раздражённо переспросил Смирнов, и на его лице выступили розовые крапинки.

– Того… этого… – старуха запнулась. – Ну, значит, побили.

– Побили, говорите? – нахмурился следователь.

– Ну, сам он виноват, понимаете ли… Выпивши был, ругаться с ними начал…

– А вы, значит, всё это видели и молчали?

– А что я? Я ничего… Испугалась я… У меня сердце больное. Понимаете ли?.. – Баба усиленно пыталась вызвать к себе жалость. – Больная я. Еле хожу…

– Вон пошла! – рявкнул на неё вконец взбешённый от праведного гнева следователь. – Вон из кабинета! Мразь!

Толстуха в страхе попятилась к двери.

Весь день Фёдор Николаевич Смирнов был раздражён и несдержан. Допросы задержанных он проводил с пристрастием, нередко в ход пускал кулаки и наводил ужас на подследственных. Свидетели тоже боялись грозного следака, вся охота что-то скрыть сразу пропадала. Несмотря на молодость, Фёдор чувствовал свою власть над людьми, и кроме тех, кто выше его рангом, никого не боялся. Допрашивая Турамбековых, он так запугал семейную парочку, что те выложили всё как на духу, так что материалов дела набралось достаточно, чтобы наказать убийц дворника по полной. Смирнов перестарался. Взвинченный, он вызвал к себе неприязнь со стороны Алёны Демидовой и Ильи Кустова – тех самых влюблённых, которые пришли на помощь несчастному Семёну, вызвав милицию. Молодая пара была возмущена грубостью следователя и давлением на них. Парень с девушкой не знали, что Фёдора Николаевича вывело из себя подлое предательство жены убитого, которая не страдала никакими хроническими заболеваниями, и кроме излишнего веса, ничем серьёзнее редкой простуды не болела. Ещё заранее, перед допросом, следователь запросил справку из районной поликлиники о состоянии её здоровья. А эта падла сидела, притворно корчась, и противно ёжилась.

Больше всего Фёдор ненавидел таких людей. У него было немало уголовных дел, связанных с убийствами из корыстных побуждений. Например, одна молодая особа, едва выскочив за состоятельного мужлана, решила побыстрей прихапать всё его состояние: роскошный коттедж, дорогой джип и все его денежные средства. Успешный бизнесмен не смог устоять перед редкостной красоткой, которая так прелюбострастно ублажала его в постели. Воспользовавшись помощью своего любовника из уголовной среды и его дружков (с которыми тоже побывала в постели), она избавилась от нелюбимого супруга. Вот только с правом наследства вышла накладка, и корыстную даму вскоре арестовали. Точно так же, спасая свою шкуру, мерзавка быстро выдала своих подельников. Бабу, по каким-то невыясненным причинам удавили сокамерницы, а её хахали поехали отбывать длительные сроки в тайгу.

Семён родился в послевоенное время. Его мать была убогой от рождения, всю жизнь хромала, жила одна в самом дальнем дому деревни у леса. Родителей её расстреляли фрицы за связь с партизанами, хотели поджечь и дом, но потом передумали и ушли в другую деревню. Мать Семёна была тогда совсем юная, родители успели её спрятать в погребе. Девушку звали Вероникой Дубцовой, на тот момент ей было шестнадцать лет. Спасаясь от голода, девушка ходила в лес по грибы и ягоды и делала запасы на зиму. В маленьком огороде возле дома весной сажала картошку с капустой, семена ей давал деревенский батюшка. Он приучил девушку ходить в православную церковь, молиться Богу, петь духовные песни.

Священник был честным, с прихожан лишнего не брал, только на нужды церкви. Когда у родственников не было денег, отпевал усопшего бесплатно. Отец Тимофей носил девушке освящённый хлеб, который пёк у себя дома в печке. Молился за всех и за себя, но иногда грешил – напивался в зюзю деревенским самогоном. Пьяный, он носа из дому не высовывал – боялся, что увидят деревенские, просто запирал в сенях дверь и, уединившись от всех, засыпал. Проснувшись после пьянки в одиночестве, батюшка обмакивал льняное полотенце в святую воду и обвязывал себе голову, торопливо крестясь и прося у Бога прощения. Приведя себя в порядок, он заходил за Вероникой, ещё за несколькими женщинами, и они уходили на службу. Таким образом, девушка избежала детского дома и много лет провела в церковном приходе. Батюшка был сдержан в отношении женщин, ничего лишнего с ними не позволял. Он по-прежнему пёк у себя дома хлеб, освящал его, кусок оставлял себе, остальное делил с теми, кто в нём нуждался.

Отец Тимофей умер после Пасхи, от менингита. Он напился сивухи в большой церковный праздник, сразу после торжественной службы в деревенской церкви. Бедняга сильно переборщил с холодной святой водой, окуная туда полотенце и моча им больную голову после пьянки. Лишь несколько человек знали о слабостях священника, в том числе и Вероника. Однако про это умалчивали. Все люди грешные, что тут скажешь?.. Батюшка выдержал ещё одну службу, но вечером его свалила высокая температура. Несчастный сильно бредил, но даже в бреду молил Бога. Женщины и убогая Вероника стояли возле умирающего и молились, держа в руках зажжённые церковные свечи. Замироточила икона Божьей Матери и болящий ушёл из жизни…