Иван Стародубов - Ты будешь счастлива, Оксана…

Весной Воронцов занялся огородом, вскопал все грядки, посадил овощи. Вероника покупала на свою пенсию в деревенской лавке хлеб и водку. Молодые полюбили друг друга, и жить бы им – не тужить… Но, злодейка-судьба распорядилась иначе, заставив ответить обоих за старые грехи. Ото всех Гришку спрятать Веронике не удалось.

Незваным гостем, без стука в дверь, на пороге нарисовался деревенский староста. Хитроумный старик, прищурившись, увидев Гришку, спросил:

– А что это, голуба, у тебя за молодой человек живёт? Почему никто не знает в нашей деревне?

– А тебе какое дело? – ответил за жену раздражённый на непрошеного гостя Воронцов.

– Мне какое? – взвизгнул староста, – послушай, чужак, ты, случайно, не из беглых? Что-то я припоминаю…

Гришуня схватил старика за шкирку и начал трясти. Вероника в ужасе прижала маленького Сёму к груди.

– Слышь, старый хрыч, сюда! Если вякнешь насчёт меня в деревне, я не только тебя, но и всю деревню поджарю! Ты понял, старый гад?

– Я всё понял! – трясясь от страха, с выпученными глазами, ответил староста. – Коли так, я всё понял!

И уже, галопом убегая по улице, угрожающе крикнул:

– Ты мне ответишь за это!

– Вот старый козёл! – в сердцах выругался Гриша, – если бы не ты, Ника, пристрелил бы его, гада!

– Ты слово дал, что не убьёшь больше никого, – упавшим голосом ответила его возлюбленная.

В дом к Веронике вломились вооружённые стражи порядка и староста деревни Евсюков Вениамин Андреевич. У молодых была в это время самая идиллия. Гришку скрутили, заломив руки, и вывели из избы. Потеряв на момент внимание к плачущему Сёме, несчастная Ника выбежала, отчаянно закричав:

– Гришенька! Родной мой!

– Назад, девка! – рявкнул ей в ответ офицер.

– Она, сука, укрывала этого беглого, – доложил ему визгливый, как баба, староста.

– Разберёмся, Вениамин Андреевич! – ответил самодовольный блюститель закона.

Первый раз в жизни Ника посмотрела на Евсюкова с ненавистью.

– Сука, говоришь? – зашипела она не своим голосом. – Это вы – сука, Вениамин Андреевич. Это вы моих родителей сдали фрицам! Это по вашему доносу немцы моих маму и отца расстреляли.

– Она брешет, товарищ майор! Это полицаи их раскрыли и выдали, я тут ни при чём! – попытался оправдываться Евсюков.

– Какие полицаи? – женщина истерично рассмеялась. – Где ты видел полицаев в нашей деревне, старый козёл?

Гриша пытался вырваться, но менты всё сильнее выкручивали ему локти, один из них сильно ударил Воронцова под дых. Григорий охнул, заглатывая воздух.

– Вот как? – вдруг заинтересовался старостой майор. – Поедем-ка, папаша, с нами!

– Как вы смеете? – завозмущался Вениамин Андреевич, – я же вам сдал беглого!

– Доносчикам первые кнуты бывают! – зло улыбаясь, сказал офицер и, взяв за шкирку старосту, повёл его к машине.

Веронику то и дело возили в город на допросы. Ей тоже грозил суд и приличный срок за укрывательство особо опасного преступника. Ребёнка приходилось брать с собой, после ареста Гриши Воронцова и старосты деревни Евсюкова местные жители ополчились на молодую женщину, злословя в её адрес, и проклинали Григория. Никто больше Нике не хотел помогать, наоборот, старались её изжить, не задумываясь ни на минуту о маленьком Сёме.

Допрашивал женщину молодой красивый офицер, высокий, светловолосый, с голубыми глазами. Он был сдержан, корректен, не допускал во время допроса бранных слов и угроз. Что ему могла ответить Ника?..

Когда во время войны в деревню вошли немцы, то местных жителей они поначалу не трогали, вели себя вполне мирно и тихо. В отличие от своих соседей, родители Вероники не захотели мириться с фашистами и связались с партизанами, укрывавшимися в нескольких километрах от деревни, в лесных массивах. Благодаря этой связи, партизанский отряд пустил под откос несколько немецких эшелонов с подкреплением, в них погибло много вражеских солдат, была выведена из строя боевая техника. Вскоре фрицам стало известно о партизанском отряде, и они привлекли старосту Вениамина Евсюкова отследить и вычислить связных. В противном случае фашисты пригрозили сжечь деревню и уничтожить всех жителей. Услужливый перед немцами староста, испугавшийся за свою жизнь, быстро выдал отца и мать Вероники.

Перед тем, как немцы вломились в дверь, родители успели спрятать в то время совсем юную и хворую дочь.

Родителей долго допрашивали и жестоко избивали, на них пытался влиять староста, но отец Ники плюнул очкастому старику в лицо. Мать фашисты насиловали прямо на глазах связанного супруга. Тот скрипел зубами, пытаясь развязаться, но у полуживого и изувеченного побоями пожилого мужчины ничего не получалось.

Ничего не добившись, фрицы повели обоих супругов в поле перед лесом. Привели туда же и старосту Вениамина Андреевича. Очкарик нервно трясся, ему было страшно глядеть в глаза семейной паре.

Перед расстрелом немецкий офицер последний раз спросил у родителей Вероники, где находится партизанский отряд. Немолодые семейная пара стояла молча в одних сорочках. Офицер дал солдатам команду, те выпустили автоматную очередь.

– Возьми, сука, лопату, и похорони их по-человечески! – приказал обер-лейтенант старосте.

– Чего? – не понял очкарик.

– Ганс! Переведи ему, – процедил офицер.

Переводчик, хорошо владея русским языком, доходчиво объяснил старосте приказ своего командира.

Трясущимися руками Евсюков взял штыковую лопату. Офицер с презрением ударил старосту по лицу.

– По-человечески похорони, мразь! Эти люди, которых мы расстреляли, в отличие от тебя, заслуживают уважения.

Немцы ушли, оставив деревню не тронутой.

Вскоре арестовали и фельдшера. Егор Тимофеевич, в отличие от старосты Евсюкова, не возмущался и не пытался качать права. Терять ему было нечего, да и какая на нём может быть вина? Он всего лишь деревенский лекарь…

Веронику продолжали вызывать на допросы, и в один прекрасный день молодой подполковник сказал ей:

– По закону вас должны были судить с остальными арестантами, которых мы взяли. Но за то, что вы помогли нам разоблачить очередного предателя Родины, вам зачтётся. Почему же вы раньше молчали, Вероника Владимировна?

– У меня не было на него доказательств, – ответила Ника.

– А нам не надо было ваших доказательств, главное, вовремя на него заявить, – нахмурился следователь.

– Что будет с моим Григорием?

– Скорей всего, расстреляют. Вашему любимому я ничем помочь не могу, на совести Воронцова и его банды множество трупов, в том числе – несколько военнослужащих. У них остались жёны, дети.

Она заплакала, голубоглазый блондин в кителе налил ей из графина стакан воды.

– Я постараюсь устроить вам короткое свидание, – пообещал следователь.