Светлана Сачкова - Люди и птицы

– Макс, пока!

Нечто невнятное из комнаты.

– Нет, скажи, ты считаешь, что я не могу влюбиться? – наседала мама. – Вот возьму и влюблюсь!

Она стала угрожающе размахивать руками.

– Умоляю, не надо. А то у меня будет нервный срыв… Всем пока, папе привет.

И Таня ринулась вниз по лестнице.

Забрать туфли из ремонта она не успела. Чтобы не пустить остаток вечера коту под хвост, Таня решила сделать что-нибудь для себя. Что-нибудь просто приятное. И хотя денег у нее почти не осталось, а надежда устроиться на работу лопнула в воздухе с пшиком, она отправилась в кино.

Там давали французский ромком – как раз то, что надо. Для души, которая пела сейчас что-то вроде The Time of My Life, а не обычное тревожное трень-трень. Ведь сегодня она встретила Вову, который почему-то ей заинтересовался… Этому пока находилось единственное объяснение: он был странным. Таня не допускала мысли, что может понравиться обычному, нормальному мужчине. О, она очень хорошо знала, какие женщины привлекают мужчин. Уверенные в себе, с пушистыми ресницами и нежным взглядом, за которым, если присмотреться, скрывается нержавеющая сталь. Те, кто, проходя мимо зеркала, смотрят в него, будто в лицо противника, а потом с сосредоточенным видом прижимают друг к другу губы, чтобы распределить помаду. Одним словом, не Таня.

Но сейчас был редкий момент, которым можно было насладиться вволю: все еще только начиналось, и все было возможно. Пока.

Таня смотрела на экран. Там какие-то люди бегали, целовались, хлопали дверцами красивых автомобилей, ели круассаны в постели, корчили рожи. Она не понимала, что происходит, и не следила за сюжетом – ей просто было очень хорошо. Она будто провалилась в чудесный, сказочный мир. Почти как в одном детском сне, который она помнила до сих пор. Тогда она оказалась в королевстве булок: земля там была сделана из мягкого теста с изюмом и кремом; дворцы, деревья, птицы и человечки – все были сдобными, в вензелях варенья и россыпях ягод. И облака из взбитых белков.

Потому что Вова сказал: «Позвоню».

Она не ела весь день – если не считать чай с двумя бутербродами, – и по пути домой от автобусной остановки ощутила голод. Видимо, из-за его жестких лапок, которые вцепились в желудок, она отвлеклась и не заметила в темноте толпу. Таня въехала в чье-то мягкое туловище, на нее шикнули и недовольно пихнули. Замерев в заднем, плотно сомкнутом ряду, она прислушалась к разговору стоящих впереди:

– Да я своими глазами видела, что скорость была небольшая… Он вроде еле-еле ехал-то… Но когда она выскочила и он ее стукнул бампером, то она вверх, наверное, метра на два подлетела! Перекувырнулась, и вот так – плашмя – об асфальт… Ужас! Сразу было ясно, что насмерть…

У женщины справа мелко тряслась рука вместе с сумкой.

– Да откуда вы знаете? Если б неотложка быстро подъехала, то, может, еще спасли бы… А у нас как – вот я уже минут двадцать стою, а ее все нет…

Таня хотела высвободиться и уйти, но отчего-то не смогла. Вместо этого вытянула шею. Глаза ее привыкли к темноте, и она увидела белую иномарку. Рядом стоял мужчина и растерянно поблескивал очками.

Взвизгнула сирена. Через минуту подъехал микроавтобус с красным крестом, потом полицейский уазик. Люди при исполнении продрались вглубь толпы и обступили нечто, лежащее на асфальте. На несколько мгновений толпа расступилась. Таня зажмурила глаза, чтобы не смотреть, но в последний момент открыла и увидела пухлую ногу, принадлежащую давешней тетке. Той, что ругала мальчика и его тонкую маму. Туфли с перемычкой и перфорацией хорошо запомнились Тане – наверное, потому, что она боялась взглянуть тетке в глаза.

Злая тетка была старше Тани всего-навсего на три года. У нее имелись причины быть злой. Ее не любил муж. Он работал в цеху дверей и решеток, три через три, делал железные двери, простые с кожзаменителем и элитные, покрытые деревом ценных пород. Он много пил, дома и на работе, и однажды отрубил себе кусок пальца. Он бил домашних, душил кошку и не считал, что жене нужна новая дубленка только по той причине, что старая вытерлась и была вся в блестящих проплешинах. Между тем, на семейных праздниках его брат с супругой рассказывали, что купили старшенькому компьютер за две тысячи уе. Супруга эта ходила в спортзал и улыбалась отбеленными зубами, змея. Злая тетка часто запиралась в ванной, рассматривала свои мешки под глазами и нос картошкой. Недовольная свекровь ломилась в дверь, потом с негодованием замачивала носки в тазу и кричала, что в этом доме никто палец о палец не ударит, жены не выполняют своих обязанностей и все в квартире покрыто куделями шерсти.

Теперь злая тетка лежала в пластиковом мешке и силилась всхлипнуть или хотя бы разжать зубы. Она чувствовала, как остывают ноги и руки, как холодеет в груди и наполняется пустотой голова. Звуки наплывали волнами, становились все глуше. Хлопнули дверцы. Руки санитара расстегнули молнию и обшарили карманы. Вынули ключи и отцепили пластиковый брелок, в котором плавали рыбки с большими глазами. И при жизни у нее не было красивых вещей… так что же удивляться теперь.

Таня влетела в подъезд, пулей взбежала по лестнице, почти взломала квартиру, захлопнула дверь – и только тогда почувствовала себя в относительной безопасности. Кинулась включать телевизор, чтобы не оставаться одной, но он отчего-то не заработал и остался безмолвным и темным. Таня вжалась в диван.

Между тем, сквозь стены и перекрытия панельной многоэтажки стали различимы шумы: шуршание, скрежет, далекие истошные крики, смех, стук падающих предметов. Детский рев и бряцанье на пианино. Каждый из этих звуков возникал неожиданно и отдельно, но все вместе они складывались в гул идущего своим чередом процесса. За каждой стеной настойчиво теплилась жизнь.

Пятно на юбке. Вот так всегда… Похоже на кровь. Бр-р-р.

Она преувеличивала: абрикосовое варенье на кровь не похоже.

Есть расхотелось. Таня взяла тетрадь с ручкой, пристроилась к столу и начала писать в дневнике, иногда подолгу вглядываясь в темноту за окном.

Саша оторвался от сиденья с некоторым усилием. Что, безусловно, было началом расплаты за неспортивный образ жизни. Он ласково посмотрел на свою серебристую бмв и тихо пробубнил: ничего, делов-то на полдня максимум. Мастера в синих комбинезонах стали подходить издалека, взглядывать оценивающе. Один присвистнул:

– Кузовной…

– Как кузовной?!

Саша оторопел.

– Одна вмятинка на бампере! Откуда тут кузовной? Издеваешься?

– Никак нет! – отрапортовал молодой, взъерошенный, с блистающими черными глазами. Как две надраенные маслины. Саша взглянул на него подозрительно, нахмурился и отправился в офис заполнять бумаги.