Татьяна Катушонок - Близкая даль. Мистический роман

– Мазила… – упрекнул одноклассника Мохов.

Юрка нашел мяч и бросил его Виктору.

– Стригунов, Седельский, Рыжаков! Зайдите ко мне в кабинет, – строго произнес Гольдман.

Юрка взволнованно глянул на друзей: «Что ему надо?» – растерялся парень.

– Доиграть не дал… – недовольно буркнул Виктор.

Раздался звон колокольчика, оповестив об окончании перемены, школьный двор опустел, и только стая растревоженных голубей летала над опустевшим футбольным полем, где еще недавно играли ученики.

СТАРШЕКЛАССНИКИ ВОШЛИ в школу и отправились к директору, настроение у ребят было скверное.

– Как я появлюсь у него в таком виде? – переживал Колька. – Начнет расспрашивать, откуда у меня на лице царапины… Что я скажу? Может быть, баба Дуня наябедничала?..

– Откуда ей знать, что это были мы? – успокоил друга Виктор.

– А если все же узнала?

– Не мели ерунды, темно было.

Ребята подошли к кабинету директора и постучали в дверь.

Услышав «Войдите!», Стригунок открыл дверь и шагнул через порог. Колька и Виктор последовали за другом.

– Абрам Романович, звали? – переминаясь с ноги на ногу, поинтересовался Юрка.

– Проходите, хотел поговорить с вами по поводу важного дела…

Ребята переглянулись.

– Присаживайтесь… – Гольдман указал рукой на лавку у окна, его угрюмое выражение лица наводило парней на мысль, что разговор будет неприятным.

Директор заложил руки за спину и прошелся по кабинету.

– В последнее время в нашей школе участились случаи вредительства, – произнес мужчина, – в прошлую пятницу стул учителя в вашем классе был намазан клеем, перед этим кто-то испачкал чернилами перила входной лестницы, в результате чего нанесен ущерб школьному имуществу и личным вещам педагогов, обслуживающего персонала школы и учеников.

Гольдман пристально посмотрел на парней.

– Вы думаете, что это сделал кто-то из нас? – поинтересовался Виктор.

– Да.

– Почему вы так решили? – спросил Седельский.

– Например, ваше лицо… Откуда эти царапины?..

– Это меня домашний кот поцарапал. Я его за хвост дернул – вот он и вцепился когтями… – слукавил Колька.

– Значит, говорите, кот… Вполне может быть, а что относительно школьных происшествий? Вы готовы сказать правду или на чистосердечное признание духа не хватает?

– А что мы можем сказать?.. – развел руками Юрка.

– То есть вы хотите сказать, что вам об этом ничего не известно…

– Абсолютно верно, – кивнул Стригунок.

– Именно это я и предполагал услышать… – резюмировал Гольдман. – Рыжаков, вы тоже придерживаетесь такой точки зрения? – поинтересовался директор.

– Да, – кивнул парень, – я сам пострадал, вот, смотрите… – Виктор встал и продемонстрировал главе школы чернильные пятна на бортах своего пиджака.

– В таком случае будем считать, что наш разговор закончен, – сурово произнес Гольдман, – а так как личность вредителя установить не удалось, то мальчики школы будут заниматься военной подготовкой до тех пор, пока кто-либо не сознается в содеянном. Сейчас вы пройдете по классам и объявите о моем решении. Жду всех во дворе школы…

Юноши переглянулись. Зная зловредный нрав главы школы, ребята понимали, что в случае неповиновения его приказу последствия могут быть самыми серьезными. До конца урока оставалось мало времени, поэтому старшеклассники, распределив между собой, кто в какой класс зайдет, отправились выполнять поручение директора.

НАСТРОЕНИЕ У ГОЛЬДМАНА было скверное, он злился на парней за их несговорчивость. Директор вышел на крыльцо школы и осмотрелся по сторонам, его взгляд остановился на цветах настурции и ноготков, росших у стены здания. Красота цветов и веселый щебет птиц, радующихся погожему дню, немного успокоили его. Гольдман подумал о том, что советское правительство и лично товарищ Сталин не должны пожалеть, что доверили ему воспитание подрастающего поколения. Он считал своим долгом сделать все от него зависящее, чтобы организовать работу школы как можно лучше и подготовить молодежь села для вступления в самостоятельную жизнь. Будучи членом партии, глава школы сознавал, что молодой, набирающей темпы развития стране нужны образованные, культурные, преданные идеям революции люди, и путем к достижению этой цели он считал воспитание сознательной дисциплины у подрастающего поколения.

– Товарищ Сталин прав, говоря о том, что в каждой мысли, в каждом движении, в каждом дыхании жизни должен проявляться гражданин нового мира. Страна с каждым годом ощущает все большую потребность в квалифицированных кадрах: мастерах, бригадирах, трактористах, бухгалтерах, командирах, летчиках, ученых… Долг педагогов – подготовить их, – вслух произнес мужчина, – и если для этого потребуются все силы моей души – я обязан выполнить это.

Гольдман вздохнул и занес руку над поручнем лестницы, но, вспомнив, что он может быть испачкан чернилами, спешно отдернул руку и спустился с крыльца. В этот момент из здания школы вышли учитель физики Георгий Константинович Рогозин, учительница младших классов Светлана Владимировна Гаршина и учитель географии Анисим Иванович Полуянов. По выражению лиц педагогов можно было догадаться, что они не согласны с решением главы школы.

– Абрам Романович! – обратился к директору Рогозин. – Когда школьную дисциплину укрепляют в ущерб основным предметам – это не хорошо. Неужели нельзя найти другое время?

Гольдман пропустил упрек мужчины мимо ушей. «Надо же – вздумал меня учить…» – в душе возмутился мужчина. Дав учителю физики высказаться, директор хладнокровно произнес:

– Георгий Константинович! Я уважаю вас, как педагога, умеющего найти подход к самым трудным ученикам. Я вижу, сколько сил и времени вы тратите на то, чтобы привить детям любовь к своему предмету, и никогда не вмешивался в методику вашего преподавания. Каждому из нас партия доверила конкретный участок работы, и каждый несет ответственность за то, как он эту работу выполняет. Я, как директор школы, отвечаю за организацию учебного процесса, потому предоставьте мне право решать, что и как делать.

– Да, но… – попытался возразить Полуянов.

В этот момент на крыльцо школы вышли ученики, географ замолчал и глянул на Гаршину. Для учителей урок был не закончен – в классах их дожидались девочки, с любопытством наблюдавшие через окна за тем, что происходит во дворе.

Гольдман заложил руки за спину и не спеша прошелся вдоль стены школы. Ученицы испугались и заняли места за партами.

– То-то… – то ли самому себе, то ли кому-то еще вслух произнес мужчина и подошел к выстроившимся в шеренгу мальчикам.

«Что он задумал?.. – недоумевал Седельский. – Неужели все директора такие вредные?» Парень смотрел на перекосившееся от злобы лицо Гольдмана и не мог взять в толк, как ему могло придти в голову стать учителем. «Похоже, он даже себя не любит»… – отметил Колька. Директор дождался, когда ученики утихомирились, и произнес: