Александр Пономаренко - Чужое мнение

– Да, друг мой, у нее отрастают крылья, зачастую с причудливыми, яркими узорами и люди, которые вчера давили «мерзких» гусениц, сегодня восхищаются красотой бабочек.

– К чему это ты?

– Я гусеница, Чак, гусеница, которая долгое время сидела в своем коконе. Сейчас путы спали и у меня отрасли крылья. Я не стал другим, Чак, я, подобно бабочке, получил новые возможности, получил свободу.

Чак не ответил, не знал, что ответить. Он молчал в надежде, что какая-то шальная мысль подскажет ему, что делать дальше. Но мыслей не было, вообще. Словно вселенская лень легла на его плечи и умоляла ничего не делать, ни о чем не думать, просто сидеть на карусели и курить.

– Раньше все было проще, Чак, все было понятнее. Сейчас же многое изменилось, многие изменились.

– С тобой просто не было никогда, – парировал монотонным голосом Чак.

Человек с красными глазами самодовольно улыбнулся:

– Да, у меня не лучший характер, – улыбка повторилась и стала еще шире, – возможно, проще было только мне.

– Возможно.

– Не веди себя так, Чак, будто не скучаешь по тем временам. Ведь было интересно, было весело.

– Я так не считаю, – Чак поежился немного, на детском кресле оказалось не так уж и удобно.

– Всегда ты был занудой, детектив, – человек в свитере оттолкнулся от земли чуть сильнее прежнего, нарушив ритмичное поскрипывание колеса и продолжил:

– Что ж, мой старый друг, пришло время нам попрощаться, множество дел ждет. Быть может, встретимся еще, но не скоро, – глаза человека словно вспыхнули на долю секунды и тут же вернулись к своему жутковатому красному цвету.

– Ты же знаешь, что так нельзя, – начал было Чак, но собеседник прервал его:

– Нельзя? – «неряха» еще сильнее толкнул колесо карусели и чуть повысил тон, – А вправе ли ты решать, что можно, а что нельзя?

Туман вокруг карусели начал темнеть и сгущаться. Карусель набирала скорость. Ее больше никто не толкал, она просто ускорялась, сама по себе.

– Что ты делаешь? – почти вскрикнул Чак. Оковы лени, надуманной серьезности и спокойствия разом спали и Чак завертел головой, выбирая место по-удобнее, что бы соскочить на землю. Чем тщательнее он всматривался в землю, тем более размытой она ему казалась и в какой-то момент совсем исчезла, став цельным черным пятном. Он никогда не был пугливым, но сейчас ему было не по себе. Человека в свитере уже не было напротив. Он стоял в нескольких метрах поодаль и наблюдал, постепенно исчезая в приближающемся тумане.

Черное пятно расширялось, в стороны, словно стремясь на встречу надвигающейся туманной мгле и становилось… глубже?! Чак готов был поклясться, что под ним теперь не было вообще никакой земли, лишь зияющая пропасть. Карусель не прекращала ускоряться и Чаку пришлось ухватиться за поручни. Границы пропасти воссоединились с туманом и тьма щупальцами поползла вверх, окрашивая туман в беспроглядную мглу. Чак все сильнее хватался за поручни, тело рвалось прочь с карусели, хотело оторваться и улететь в никуда. Костяшки пальцев побелели, а зубы заскрипели от напряжения. Любимая шляпа сорвалась и исчезла за долю секунды, а полы длинного пальто взметнулись вверх и начали хлестать Чака по лицу. Последнее, что Чак увидел в хаосе кружащейся тьмы и трепыхающегося пальто был силуэт того самого человека в свитере, лишь смутный силуэт и ярко красные, рубиновые глаза.

В парке царила тишина. Лишь одинокая карусель нарушала ее периодичным поскрипыванием «скрип, тишина, скрип, тишина…».

Глава 9

Город медленно просыпался, словно не желая вылезать из под уютного одеяла, сотканного осенним туманом. Где-то там, в непроглядной влажной дымке, суетились дворники. Как и любая женщина не способна пойти на встречу не накрасившись или приодевшись, так и город не мог начать свою бурную жизнь не прихорошившись усилиями сотен дворников. Вместе со всем городом медленно просыпались «пять кварталов» Билла Груффера.

Солнце еще только вот-вот должно было показаться из-за горизонта, а по старым рельсам уже поехал первый трамвай. Район в котором жил и работал Билл был довольно старым, но очень ухоженным. Некогда это был центр города, но индустриализация взяла верх над парками и скверами, переместив всю деловую жизнь немного южнее, а вместе с уходящими ввысь бизнес-центрами и огромными супермаркетами, пышущими дорогими витринами и ночными люминациями, гордое звание «центра города» покинуло район в котором жил Билл. Отчасти люди были этому даже рады. Тут стало значительно спокойнее, чем было раньше, в часы пик больше не было шумных пробок, а по узким тротуарам не толкались тысячи людей. Те не многие бизнес-центры, что были тут раньше, если не закрылись совсем, то превратились в магазины и даже в квартирные дома. Стоит отметить, что и любимый Макдоналдс Билла Груффера тоже некогда был одним из таких бизнес-центров. Раньше в нем суетились мужчины в пиджаках и галстуках, подписывая какие-то документы и принимая «важнейшие» решения, а молоденькие длинноногие девушки по утрам варили для своих боссов ароматный кофе, а к вечеру соблазняли их порванными колготками и расстегнутыми пуговками на блузах. В этом здании руками талантливых мужчин буквально творилось будущее города и ногами похотливых девиц рушились крепкие семьи. Зато теперь тут ежедневно дают малышам воздушные шарики и скармливают сотням посетителей миллионы и миллионы калорий.

Зрачки Билла активно двигались во сне, а губы слегка причмокивали. Во сне он находился в том самом Макдоналдсе. Он стоял на кассе, долго выбирая тип бургера, который хотел бы сейчас съесть. Конечно, было бы отличным решением взять бургер с нежным ломтиком сыра, однако ведь есть еще Биг-Мак и много других вкуснейших вариантов. И вот так он стоял и думал, а перед ним была Энни, милая, нежная Энни. Она, улыбаясь, предлагала взять к бургеру колу или картошку фри. Ее черные волосы в этот раз не были собраны, а аккуратно свисали с плеч, прикрывая оголенную грудь. Из-за кассы ниже ее пояса Билл ничего не видел, но знал, что там она тоже без одежды и в этом сне оголенная официантка была нормальным явлением. Билл даже не рассматривал ее, а лишь думал над своим сложным выбором. Сперва казалось, что в помещении кроме них никого нет, но вот в нем начали появляться мужчины в строгих костюмах. Те самые мужчины, которые годы назад вершили в этом здании судьбу города. Билл не видел их лиц, да и не мог знать никого из них, но понимал, что это те самые люди, что работали тут 20, 30, 40… лет назад. Следом за мужчинами в помещении начали появляться их пошловатые секретарши и помощницы, и уже через мгновение холл фастфуда превратился в настоящий бордель. Отовсюду Билл слышал ахи и вздохи, крики и возгласы. Стулья и столы взметались к потолку, а вместе с ними и десятки оголенных тел. Сделать свой выбор становилось все сложнее, Билл начинал щуриться в попытке сконцентрироваться на бургерах, но шум становился все громче, а Энни без умолку говорила о дополнительных напитках и картошке.