Андрей Пшеничников - Притяжение Красной планеты. Роман, рассказы, стихи

По приезду в «Искру» нас всех собрали в актовом зале, огромном, затемнённом и сыром. Весной лагерь заливало водой из Урала, и он ещё не успел как следует просохнуть. Меня распределили в 7-ой отряд, который должен был помещаться на первом этаже трёхэтажного корпуса. Я сразу же познакомился со своей воспитательницей и второй вожатой – девушкой по имени Злата. В этот же корпус попали Эдик Башкардинов и Роман Стрелец. Они были на втором этаже. Там имелась свободная комната, в которой мы поставили себе кровати. На третьем этаже разместились Андрюха Лямкин, Юлиана Кучмий и их воспитательница Юля. Эту девушку я заметил ещё в актовом зале, и она меня тоже.

В общем, вроде, всё шло хорошо, но уже тогда я начал, что называется, тормозить. Мне казалось, что всё это: вся эта обстановка, все эти лица я уже где-то видел, уже слышал все эти разговоры. Сказывалось то, что я ночь перед заездом в лагерь почти не спал, не завтракал и не обедал, только курил. Впрочем, я был бодр, просто голова всё происходящее воспринимала как какой-то сон. Но это было только начало.

С воспитательницей и второй вожатой мы засели у себя в комнате и обсудили план работы. Оказалось, что они уезжают на два дня в город, мне же они сказали, чтобы я пока отдыхал, купался, загорал, а на досуге придумал бы для нашего отряда название, девиз и речёвку. Ещё дали задание сходить в шесть часов вечера на общелагерное совещание. Короче говоря, они уехали, а я остался на эти дни один. Наверное, это меня и сгубило. Я ведь и вправду думал, что до заезда школьников буду отдыхать. Но это оказалось не так.

Оставшись один, я решил сходить на дачи в гости к Диману Крючкову, который тоже распределился в «Искру» в первую смену. По дороге я чуть было не заблудился в лагере. И заметил ещё одну странность. Здесь было какое-то непонятное, еле уловимое эхо. Когда ты идёшь по дорожке, то слышно, что как будто за тобой тоже кто-то идёт, или вдруг шаги начинают обгонять тебя по лесу, и топают уже впереди по дорожке. Сначала я подумал, что это, действительно, чьи-то шаги, может быть, на соседних дорожках, но потом понял, что это было эхо. А Димана я всё-таки нашёл. Он сидел у себя на даче со своими девками. Кроме Димана, на дачи попали Женёк Лебедев, Виталик Рыжков, Волоха и другие мои однокурсники.

В шесть часов я сходил на совещание. Стало ясно, что никаких планов, никакой программы на общелагерные мероприятии попросту нет. Никто ничего не знал, никто ни за что не отвечал. Отряды уже начали получать постель, однако, основные дела предстояли на завтра.

После ужина мы собрались на даче у Женька Лебедева. С самых зимних каникул я вообще водки не пил, и меня приятно развезло уже после первой рюмки. Часов в 12 мы с Романом ушли к себе в корпус. Уже стемнело. По лагерю, в лесу, на перекрёстках асфальтовых дорожек кое-где горели фонари. Стояла тёплая летняя ночь. Я был как будто в сказке. Придя в корпус, я ещё побродил немного в одиночестве по его коридорам и палатам, вышел на балкон второго этажа, покурил. Часа в два пришёл Эдик. Роман уже спал, мы тоже легли и, наверное, часов до четырёх ночи профилософствовали. Прибегал ещё Виталик Рыжков, его чуть было не покусали собаки, которых, вроде, сторожа выпускали на ночь рыскать по лагерю. Потом Эдик уснул, а я не смог. Так и пролежал до утра. Это была уже вторая подряд бессонная ночь.

На следующее утро мы с Эдиком поднялись рано. Что касается меня, то мне просто надоело лежать. Вышли на балкон. Раннее утро, тишина, по лагерю летали огромные рыжие комары. Как ни странно, но я был бодр, только в голове немного шумело. И мне ещё хватило сил, чтобы весь день проработать. Я приводил в порядок свой первый этаж вместе с двумя уборщицами – видавших виды девушками лет тридцати, рабочими какого-то завода. Лишь к концу дня я выдохся. В этот вечер на дачах снова гуляли, но я туда не пошёл. Почти весь наш корпус – воспитатели и вожатые – собрались у нас в комнате. Мы просидели допоздна, не зажигая света, разговаривали. В эту ночь я тоже не смог заснуть. И на утро у меня в голове была только одна мысль – бежать отсюда куда глаза глядят. Я собрал сумку, зашёл на дачи попрощаться с Диманом, и с двумя однокурсниками, которые просто приезжали в лагерь в гости к товарищам, покинул «Искру». В этот же день я взял билет на поезд и вечером уехал домой.

В студенческие годы жизнь Курманаевки я мог наблюдать в основном летом, на каникулах. Курманаевка советского периода вспоминается мне почему-то малолюдной, хотя численность её населения в те годы вряд ли была меньшей, чем сейчас. Возможно, такой образ возник потому, что все люди тогда работали, а не шлялись без дела. Жизнь была дешёвой – за пять копеек можно было сходить в кино, но скромной – за счастье, например, у нас считалось на выходных купить пару стаканчиков мороженого, к тому же, ещё и жидкого. От такой жизни и люди были скромнее, проще и добродушнее. Но главное, все тогда были равны, и не было ни бедных, ни богатых, и даже хулиганы тогда имели вполне мирный вид.

Затем всё изменилось. После нескольких лет тотального дефицита наступила эра изобилия, вот только не для всех. Как грибы после дождя в нашем райцентре стали появляться коммерческие магазины, кафе, отстроился рынок. Всё это заполнилось народом, который теперь думал только о деньгах и ценах. Появились предприниматели, иностранные машины, много красивых, а точнее, красиво накрашенных девушек, откуда-то взялась целая армия бритоголовых мордоворотов, готовых прибить любого, кто запутается у них под ногами. Одновременно появилось много бедных и даже нищих людей, каких-то пьяных забулдыг, на которых было просто больно смотреть. И над всем этим на трёхэтажном здании нашей районной администрации вместо красного теперь победно развивался трёхцветный флаг новой России.

Однако если вы думаете, что всё это меня сильно волновало, то ошибаетесь. Совсем напротив.

Лето. Каникулы. Я просыпался поздним утром. Солнечный денёк. Прислушивался. В квартире тишина. Значит, дома никого нет. «Доброе утро, последний герой, доброе утро тебе и таким как ты; доброе утро, последний герой, здравствуй, последний герой», – приветствовал я сам себя стихами Виктора Цоя. Я вставал, приводил себя в порядок, завтракал и выходил на балкон встречать утро. С балкона был виден двор моего дома с гаражами и огородами, за ними – улица, ещё дальше – нагромождение домов, за которыми только голубое небо. Уже с утра было жарко. А я любил жаркую погоду. Даже сам не знаю почему. Может быть, потому, что в жару мозги плавятся, и все горести и радости людские кажутся ничтожными. Не знаю, может быть и поэтому.

Встретив утро, я возвращался в квартиру. Делать было нечего, и, послонявшись из угла в угол, я, в конце концов, оказывался лежащим на своём диване.