Юрий Меркеев - Дерево Иуды. Реальная история

– Боря, погоди! Помогу тебе уколоться, – крикнул ему вслед Волков.

– Брось ты этого крысеныша, – шепнул Валера. – Это же будущий пидор. Брось и не оставь ему и децелы.

– Поглядим.

Андрей догнал Бориса, и они вместе вошли в полуразрушенное здание кочегарки. Оглядев мрачные стены, Борис присел в угол на корточки и протянул заряженный шприц Андрею.

– Я тебе дам централку, – поспешно проговорил он. – Остальные вены забиты. Сможешь попасть?

Волков осклабился.

– Браток, у меня стаж пятилетка, а ты говоришь, смогу ли? Я тебе в синявку на мизинце левой ноги попаду с закрытыми глазами.

Борис пробормотал что-то невнятное и начал лихорадочно разрабатывать руку. Руки у него были припухлые и белые как у девочки. Вен почти не было видно. Одни синявки – тонкие, точно паутина. Андрей закрыл шприц колпачком и незаметно для Бориса положил в свой карман.

– Пацаны, я ушёл! – послышался голос Валеры. – Буду ждать вас на пятаке.

Глядя на Рисыча сверху вниз, Волков размышлял о том, как ему поступить – ударить его сразу или сначала раздавить психологически? На один крепкий удар у него сил хватит, но на большее? Зла к пареньку Волков не испытывал, жалости тоже. Всё, что ему было нужно – это поскорее покончить со всей этой прелюдией и уколоться.

– Послушай, старина, – обратился он к Борису с жёсткими интонациями в голосе. Борис перестал качать руку и с тревогой взглянул на Андрея. Снизу лицо паренька казалось еще моложе. В глазах у него застыл испуг.

– Послушай ты, пионер, неужели ты не понял, что я на кумаре? – продолжал Волков. – Неужели тебе не понятно, что предлагать больному человеку полкубика – это гнусно?

– Ты же знаешь… ради этих денег мне пришлось…

– Не надо повторять, где ты взял эти деньги, – перебил его Андрей и отвернулся.

– Ты меня хочешь кинуть? – с побледневшим лицом прошептал паренек.

– Я? Кинуть? – передразнил Андрей. – Да я тебя уже кинул!

Борис поднялся и ухватил Волкова за рукава его куртки.

– Оставь мне хотя бы куб, сволочь! – закричал Борис. – Ну ты и тварь, оказывается…

Андрей понимал, что жалости в его сердце в данную минуту быть не должно. Рано было очеловечиваться волку. Андрей сделал шаг назад, цепкие худые руки Рисыча продолжали его держать. И тогда Волков коротким боковым ударом сбил его с ног. Рисыч, словно подкошенный, рухнул на битые кирпичи. Нижняя часть лица у него была в крови. Андрей вложил в удар остатки своих сил. Он вытащил шприц, взял валявшийся рядом с Рисычем пузырёк из-под ханки, слил туда половину содержимого шприца, положил рядом с поверженным и, не оглядываясь, устремился прочь от этого места.

…Через час аккуратно выбритый причесанный, спокойный и полный сил Волков вновь появился на пятаке. Ему было хорошо. Взгляд у него стал сухой и холодный, как у всех наркоманов, принявших дозу.

В церкви закончилась служба. Из храма, крестясь, стали выходить прихожане. Андрей присел на одну из церковных лавок и закурил. В кайфе табачный дым казался необыкновенно сладким. Волков лениво посмотрел на пятак. К этому часу жизнь там бурлила. На иномарках подъезжали богатые клиенты, замаячили и проститутки. У них «рабочий день» заканчивался утром, и они спешили на пятак потратить вырученные деньги, чтобы забыться и убежать в другую реальность. В сущности, здесь все куда-то бежали – бежали в себя, от себя, от других, от страхов, от самой жизни. И пятак помогал им в этом. У этого места был особый магнетизм. Тот, кто однажды попадал в поле его притяжения, постепенно или сразу терял связь с окружающей жизнью, с родными, близкими, друзьями. Это место в городе было своеобразной «чёрной дырой», всасывающей в себя тех, кто по неверию или наивности задерживался тут на некоторое время. Волков видел, как сюда приходили молодые жизнерадостные подростки, а уходили инвалиды с испорченной судьбой. Кто-то покидал пятак на годы, потом возвращался с поникшим взглядом и робкими неуверенными движениями волка, которого долго держали в клетке и били, пытаясь сделать из него собаку. Приходили сюда вновь одни и те же из тюрем, психиатрических больниц… Тем, кому везло, умирали от передозировок и высвобождались из плена наркоманского пятачка. Кому не везло – так и кружили днями, годами вокруг этого чёрного места, оставаясь пленниками…

Волков отвернулся от пятака и взглянул на прихожан, выходивших из церкви. Среди них он вдруг заметил Крокуса, с которым когда-то учился на первом курсе юридического университета; Крокуса посадили два года назад, теперь он освободился и пришёл в храм. «Вряд ли он поверил в бога», – с ухмылкой подумал Андрей. Скорее всего, просил у батюшки немного денег. Настоятель иногда выручал бывших заключённых деньгами. Наркоманы знали это и нередко использовали доброту священника в своих целях. Впрочем, дважды отец Евгений не давал никому.

В прошлом году весной во время Пасхи Андрей заглянул в эту церковь. Знакомые его родителей постоянно твердили ему о том, что только через церковь можно избавиться от наркотиков, хотя сами родители Волкова не веровали ни во что, и это неверие с детства внушали сыну. «Полагайся только на себя, – внушал маленькому Андрею отец. – Человек способен на многое. Люди, слабые духом, придумали бога, для того чтобы легче было оправдывать своё малодушие. Ты должен быть сильным, независимым, и тогда бог тебе будет не нужен». Так Виктор Николаевич говорил раньше; теперь же и он иногда советовал сыну зайти в храм. Андрей вошёл в него в прошлом году из любопытства и… вышел таким же, каким вошёл, может быть, более раздражённым на себя за веру в сказку и малодушие. На службе он продержался даже меньше, чем ожидал – минут десять. Стоя в огромном душном зале, в толпе старух, он не почувствовал ничего, кроме раздражения. Разглядывая окружавших его людей, он мрачнел всё больше и больше. Ему казалось, что все эти люди пришли сюда за порцией успокоительного, за бесплатной таблеткой димедрола, – когда её действие закончится, они сюда снова придут, как наркоманы на соседнем пятачке за очередной дозой. Да, здесь в нем говорил Волк, а не Человек, Человек молчал… Ему стало не по себе в церкви. В прихожанах он увидел больных людей, которые не могли жить без отпущения грехов точно так же, как Волков не мог жить без наркотиков. В чём тогда разница? Да, он вышел из церкви не таким, каким в неё заходил. Заходил туда с любопытством и благоговением, уходил с разочарованием и злостью. Да ещё и с мокрой от пота спиной и болью в пояснице. Волку не нужна была церковь, ему нужна была свобода, похожая на ветер, дующий с холодной Балтики… «Почему я должен себе врать? – с возмущением думал он. – Раз я ничего не почувствовал, значит ничего там и нет. Психиатрическая больница да и только!».