Татьяна Катушонок - Близкая даль. Книга 1-я

– Кормилица, лекарка, вся, как есть, полезная… – нахваливала односельчанам любимицу знахарка, – козье молоко, масло, творог – все полезно, даже шерсть козы лечебным эффектом обладает.

В деревне к опыту старой знахарки относились по-разному: одни считались с ее мнением, другие относились к ней настороженно и с опаской. Голованова принимала это спокойно и никому свой образ жизни не навязывала. С ранней весны до поздней осени она собирала лечебные травы и коренья, сушила их, делала порошки и настойки и, чем могла, помогала людям. Федосья разбиралась не только в природных средствах врачевания, но и в людях. Ей никого не надо было представлять. Взглянув на человека, женщина могла рассказать о нем многое. Зная это, Светлана Владимировна разволновалась. Сердце учительницы учащенно забилось, щеки залились румянцем. Гаршина хотела поздороваться с хозяйкой, но вместо приветствия что-то нечленораздельное просипела. Федосья оторвала взгляд от корзины с травами и с удивлением посмотрела на учительницу. Гаршина понимала, что ведет себя странно, но ничего поделать не могла. Женщина предприняла повторную попытку поздороваться с хозяйкой, но и она закончилась полным провалом.

– Здравствуй, дочка! – видя замешательство учительницы, произнесла Голованова. – Ты совсем запыхалась… Случилось что?

– Угу, – с трудом выдавила Светлана.

– Ты ведь не со своей проблемой пришла – о ком-то близком беспокоишься… – пристально посмотрев на женщину, произнесла старуха.

– С завучем нашим плохо, – перебарывая волнение, ответила Гаршина.

Федосья отставила в сторону корзину и на какое-то время углубилась в себя.

– Вредное она что-то выпила, вот и мается, бедолага… – помолчав, произнесла старуха.

– Похоже, что по ошибке ей дали выпить слабительного, – пояснила Гаршина.

– Да, не позавидуешь… – покачала головой старуха, – не волнуйся, все обойдется, сейчас я тебе дам снадобий. Пусть Клара Ефимовна их примет, если через пару часов не станет лучше – просите в колхозе подводу и везите ее в больницу. Тогда уже не моя, а врачебная помощь ей будет нужна. От расстройства кишечника и помереть ведь можно…

– Правда? – ахнула учительница.

– Если вовремя ничего не предпринять – и от простого пореза человека может не стать… – ответила знахарка, после чего встала и пошла в дом.

Оставшись одна, Гаршина окинула взглядом подворье. Двор был чисто выметен, хозяйская утварь – аккуратно сложена под навесом, вдоль плетня плотной стеной росли плодовые деревья, среди которых особо выделялась высокая груша. Дорожка от калитки до крыльца дома была вымощена досками, а в палисаднике радовали глаз подсолнечник и мальвы. «Трудолюбивые люди…» – мысленно отметила учительница и с интересом стала рассматривать жилище знахарки. Дом Головановых был большой и добротный, в каждой стене было по три окна, над крыльцом на резных деревянных столбах был сделан козырек, украшенный резьбой, а крыша покрыта деревянной черепицей. Входная дверь дома скрипнула, и на крыльцо с корзиной в руках вышла знахарка.

– Собрала я тебе того-сего на скорую руку… – произнесла Федосья. – Это – порошок. Пусть Клара Ефимовна его примет, только предварительно очистит желудок. Как это делается, думаю, вы знаете…

Гаршина кивнула головой.

– Скажи, пусть как можно больше пьет воды с добавлением золы или березового угля, – продолжила знахарка. – Здесь, – Федосья развязала небольшой полотняный мешочек, – сушеные груши, отвар из них обладает хорошим закрепляющим свойством, пусть заваривает и пьет, а коли некогда сделать отвара – пусть хоть горсточку так погрызет, худа не будет. Это, – знахарка развязала следующий тряпичный узелок, – сушеная земляника, истолки ее в порошок и смешай по вкусу с медом – пусть примет несколько раз в течение дня. А это, – старуха протянула учительнице глиняную кружку, прикрытую льняной салфеткой, – настойка дубовых листьев на самогоне, его нужно пить по одной ложке натощак. Может также принять настой полыни или пожевать просто свежую ее траву, думаю, пока хватит, и пока организм не придет в норму – пусть ничего не ест. Поняла?

– Да, – кивнула Светлана.

– Ступай… Знала бы раньше – сделала б отвар из ржаных отрубей или овса, а так пусть лечится тем, что дала.

– Спасибо, Федосья Корниловна, я побегу…

Знахарка проводила гостью до калитки и, глядя ей вслед, произнесла:

– Молодая, а смышленая… Эх, кабы мне в молодые годы была возможность выучиться грамоте, я б обязательно стала доктором…

Федосья подошла к козе, отвязала ее и подвела к лавке.

– Постой здесь, сейчас я тебя подою, – ласково произнесла женщина.

Коза заблеяла, словно понимая, о чем с ней говорят.

– Все-то ты понимаешь… – улыбнулась старуха, – только говорить не научилась…

Женщина погладила любимицу по лбу, над которым грозно возвышались острые, словно ножи, рога, принесла ведерце и принялась доить козу.

– Умница, сколько молока принесла… – ласково приговаривала женщина. – Скоро внучка из школы вернется, мы ее свежим молочком напоим. Вырастет – станет агрономом, будет нам из города гостинцы привозить. Ты любишь полакомиться вкусненьким, я знаю…

Войдя во двор школы, Светлана Владимировна встретилась с Галиной Кудрявцевой. Женщина подметала дорожку перед входом в здание и сердито ворчала: «Налузгали семечек, а мне убирай – только и занимаюсь этим с утра до вечера. Надоело – уволюсь, пойду работать в Дом отдыха. Там люди культурные, они себе такого не позволяют…» Увидев учительницу, уборщица оперлась на длинное древко метлы и произнесла:

– Наконец-то! Клара Ефимовна несколько раз о вас спрашивала. Я не знала, что отвечать – вы убежали, ничего не сказав…

– Некогда было… Она все еще там? – Гаршина кивнула в направлении орешника, росшего в конце школьного двора.

– А где ж ей, горемычной, быть?.. Вы, случайно, не к Головановой бегали?

– К ней. Все, что нужно, принесла, – Светлана показала корзину со снадобьями. – Вы, случайно, не знаете, где можно раздобыть березовых углей?

– У меня в бане, а сколько нужно?

– Думаю, что горсти хватит.

– Сейчас принесу, – ответила уборщица и, поставив метлу к забору, побежала домой.

Гаршина проводила женщину взглядом и поспешила на помощь завучу. Учительницу поразила перемена, произошедшая в облике женщины: лицо ее заметно осунулось, щеки впали, а кожа приобрела мертвецки-бледный цвет. Гурьева сидела на табурете под кустом орешника и держала в руках пустую кружку, рядом на березовой колоде стоял чайник с кипятком и ведро с водой, а чуть поодаль на траве сидели старшеклассницы. Увидев учительницу, школьницы обрадовались и побежали ей навстречу. Тамара взяла из рук женщины корзину со снадобьями и стала их рассматривать.